Серебряная дорога

Таллбакская школа находилась в унылом желтом кирпичном здании. От окон тянуло холодом, и многие сидели в куртках. За вращающейся входной дверью в ряд стояли покрашенные в зеленый цвет шкафчики. Мея повесила свою куртку на крючок, полезла на полку, где лежали книги, и вытянула пластинку с круглыми синими таблетками. Отколупнула одну и проглотила без воды. Закрыв шкафчик, она увидела ухмылявшуюся Ворону, чьи розовые волосы торчали в разные стороны.

— Твои родители знают, что ты жрешь противозачаточные пилюли?

— Я переехала к Карлу-Юхану.

У Вороны глаза округлились от удивления.

— И он не знает? Ну, про таблетки?

Мея улыбнулась:

— Он хочет, чтобы я забеременела.

* * *

Когда он пришел в следующий раз, шиповниковый отвар был выпит. Он него пахло холодным воздухом и гнилыми листьями. Ей даже не пришлось спрашивать, закончилось ли лето.

— Меня радует, когда ты ешь, — довольно кивнул он.

На этот раз он принес булочки с корицей и молоко. Аромат, распространившийся по комнате, вроде как благотворно подействовал на обоих.

— Ты можешь ненадолго остаться? — попросила она.

От неожиданности он остолбенел. Глаза настороженно таращились на нее из дыр в черной ткани. Вместо ответа он опустился на пол спиной к двери и почесал щеки, словно под маской пряталась борода.

Она протянула ему пакет с булочками, изображая саму кротость:

— Тоскливо есть одной.

Кивнув, он взял булочку; черная ткань ожила, пока он жевал. Сама она не могла есть — от страха кусок не лез в горло.

— Ты не мог бы снять маску?

— Когда ты перестанешь задавать глупые вопросы?

Он ухмыльнулся, словно дразнил ее. Искорка надежды вспыхнула в ее сердце. Как бы заставить его смилостивится над ней?

— Ты сам их испек?

— Не-а.

— Купил?

— Я тебе ничего говорил насчет любопытства?

На нем был темный свитер фирмы «Хелли Хансен», растянутый внизу. Он взял еще одну булочку, прожевал, отряхнул крошки с груди. Услышав нотки раздражения в его голосе, она машинально прижалась к стене. Ему не нравилось, когда она задавала вопросы.

Он поднялся с пола и сел на кровать, невольно заскрипевшую под его весом. Она закрыла глаза, когда его пальцы заскользили по ткани ее футболки, а потом по телу. Он постучал костяшками по ее ребрам:

— Тебе надо есть, ты угасаешь прямо на глазах.

— У меня нет аппетита. Мне нужен свежий воздух.

Она заставила себя встретиться с ним взглядом, переступая через страх. Его белки были в красной сеточке, словно от наркотиков или бессонницы. Зрачки расширены. И от него по-прежнему пахло осенью.

Контакт глазами он воспринял как приглашение. Она попыталась вырваться, но он только сильнее вдавливал ее в кровать. Она впилась ногтями в его холодные пальцы, попыталась убрать их, чем разозлила его. Он силой ударил кулаком по спинке кровати.

— Тебе надо научиться быть благодарной, — прошипел он. — За все, что я делаю для тебя.

Она не видела, как он уходил, слышала только, как с шумом захлопнулась дверь. Потом снова наступило одиночество.

* * *

Уже начало смеркаться, когда Мея вышла из школы. Ворона стояла под плакучей березой и скручивала сигарету. Украшавший язык пирсинг обнажился и блестел, когда она облизывала бумагу. Розовые волосы завивались от сырости.

— Пойдешь со мной в пиццерию? Я угощаю, — пригласила она Мею.

— Не могу. Мой автобус уходит скоро.

— Тебе не скучно в Свартшё?

— Нет, мне нравится там.

— Понятно, у тебя же есть Карл-Юхан для времяпрепровождения. — Ворона огляделась и затянулась сигаретой без фильтра. — Как он? В постели, я имею в виду.

— Не твое дело.

— Черт, какая ты скучная! — Ворона громко рассмеялась. — Судя по цвету твоих щек, я бы сказала, что парень соответствует ожиданиям. — Мея подняла воротник, а Ворона продолжила: — Я всегда считала его милашкой. Немного странным, конечно, но милашкой.

Мимо них проехал автомобиль. Мея сразу же узнала ржавый кузов, и ей стало не по себе.

Торбьёрн опустил стекло, повис над рулем. Он был один, без Силье. Широко улыбнулся, поздоровался с Вороной, покачал головой, когда та выпустила в него струю дыма, затем спросил:

— Мея, у тебя найдется немного времени?

Она скривилась, обошла машину и села на переднее сиденье:

— Что-то случилось?

— Нет-нет, все идет своим чередом.

Торбьёрн поднял стекло, сделал тише радио. На приборной панели и в держателе для термоса валялись фантики от конфет, пахло в машине не очень. Мея положила рюкзак на колени, скосилась на часы. Автобус на Свартшё отправлялся через десять минут. Ей следует поторопиться.

— Чего ты хочешь?

— Дело касается Силье. Она спит целыми днями. Не хочет есть.

— Она перестала рисовать?

Он тяжело вздохнул, подтвердив ее худшие опасения.

— Запиши ее на прием. Но районной поликлиники будет недостаточно. Тебе надо найти психиатра.

— Что мне делать, если она откажется?

— Тогда забери вино и не давай, пока не согласится.

Он обеспокоенно провел пальцами по усам. Посмотрел на нее печальными, как у собаки, глазами:

— Честно говоря, это из-за того, что она скучает по тебе, и мне ужасно стыдно, что ты уехала из-за меня.

Мея посмотрела на желтое здание школы:

— Я уехала не из-за тебя.