Серебряная клятва

– Ладно, довольно, – отрезал он. – Я понимаю ваши опасения, но, еще раз, развеять их мне пока нечем. Завтра мы снимаемся и идем на Озинару. Это богатый монастырский город, он осажден больше месяца. За ним главная дорога на столицу, и в договоре указано, что именно после Озинары вы получите свою половину денег. Там они точно есть. И там…

– А сколько Басилий и Адр мы будем штурмовать в пути? – перебил Янгред. Хельмо осекся, впервые глянул затравленно. – Посмотри вокруг. Просто посмотри и очнись. И даже если все пойдет по плану… – Пальцы опять впились в подоконник до боли. – Если будет так, ты правда думаешь, что это правильное решение? Без гарантий, без… всего?

Хельмо молчал, но именно от его молчания, кричащего и дробящегося в блеске усталых глаз, жалость победила гнев. Предательски, непостижимо победила, и Янгред сделал навстречу шаг, ощущая босыми ногами прогретый солнцем дощатый настил. В Свергенхайме пройтись по какому-либо полу босиком было немыслимым. Даже в теплое время.

– Не думаешь. Я вижу, – прошептал он. – Тебе стыдно… Было с самого начала.

Хельмо кивнул, но не отступил и глаз не отвел. Только до белизны сжал губы, скрывая их дрожь. Схватил ртом воздух. Промолчал.

– Люди встревожены, – снова заговорил Янгред, борясь с ощущением, будто стоит на раскаленных углях. – Сегодня победа подняла их дух, но ненадолго. Мы выносливый народ, Хельмо. Привыкли ко льду, к пламени, к пеплу. Нам не страшно ночевать без крыши и идти двадцать часов без перерыва. Но мы не хотим умирать просто так. – Янгред помедлил и все же шагнул еще ближе, совсем близко, почти вплотную. – Страх слепит тебя, знаю, ответственность – торопит. Но попытайся понять, почему все уперлось в деньги. Во что еще?.. – Губы невольно скривились. – Мы на многое готовы, Хельмо, но мы наемники. Солдаты хотят однажды вернуться, а если не вернутся, – чтобы их семьи что-то получили. А мой долг… – Янгред запнулся. Он стоял точно против Хельмо и видел его опустевшие глаза, – привести домой побольше живых. И защищать их в походе. Даже от тебя. И от себя.

Он осекся: снова вспоминал ток крови, замедляющийся под руками. Он даже не заколол Дрэмира, не застрелил – задушил, глядел потом на следы собственных пальцев на чужой шее. А Хельмо… Хельмо, вошедший в шатер и понявший, что не добьется объяснений, глядел на него. С жалостью. Так же как посмотрел сейчас, прежде чем собраться и шепнуть:

– Да, я понимаю. Все понимаю. Ведь долг у нас один.

Ответ, казалось, унес ветер – так тихо он прозвучал, но головы Хельмо не опустил. Янгред в очередной раз лихорадочно подумал: они одного роста, почти одного возраста, так похожи, близки… но разделяет их то, что не преодолеть. Никак. И, вместо того чтобы промолчать, подождать, он неожиданно для себя заговорил снова, оправдываясь:

– Я пытался. Я уже остановил их, впервые на реке, второй раз – после совета. Они готовы были бросить тебя раньше, я не смогу удерживать их вечно. Я…

Хельмо охнул, бесшумно отступил. Стало ясно: не стоило этого говорить. С таким видом смотрят, как рушатся замки. И как падает небо.

– Не можешь. – Он взял себя в руки опять, бросил взгляд за окно и снова – на Янгреда. Глаза ничего не выражали. – И не нужно. Если веры нет, воевать вместе бессмысленно. Вам, видимо, правда пора домой.

Меж ними повисла тишина – Янгред просто не поверил, что услышал это. Открыл рот, осознал, что опять забыл чужой язык, но все равно Хельмо опередил его, продолжив:

– В Басилии все же нашлись добровольцы – из подпольного движения. Пришли уцелевшие из Ринары, в основном, женщины и юнцы, но тоже неплохо. И в Адре все сопротивленцы примыкают ко мне. Мы идем дальше одни.

Янгред молчал, не зная, что ответить, да и зачем. Он ощущал себя сквернее с каждой секундой, потому что представлял этот виток разговора иным. Ждал, что с ним будут держаться… как сам он держался с Хайрангом и прочими. Ждал обещаний, угроз, в конце концов – увещеваний, что их связывают обязательства, не говоря о сговоре. Шрамах на руках. Десятках разговоров. Страхе друг за друга. Нет. Ничего этого не вспомнили.

– Когда все кончится, – продолжал тем временем Хельмо, но Янгред слышал, скорее, эхо в голове, – мы пересмотрим договор. Вполне возможно, часть земель вы получите. И тот «золотой» обоз вы можете забирать в качестве платы за… мою ошибку. Полной доли каждому не выйдет, но кое-что наберется. Больше, увы, нет ничего.

Хельмо говорил взвешенно и мирно, ровно о том, о чем и подобало, – о своих нарушенных обязательствах. Нужно было выдохнуть, нужно было возблагодарить богов за компромисс, за адекватного, совестливого, честного, насколько возможно, союзника, но нет… вся эта правильность, эта покорность, эта мучительная, пустая попытка загладить вину и ободрить приводили в бессильное бешенство. Ободрить? Его, командующего могучей армией, того, кому уже ничего не грозит? Прежде чем осознал это, Янгред оборвал его:

– Вот так просто? Ты поведешь свою горстку на смерть, вот так? Сам?

Но из Хельмо будто за минуту выпили все силы. Потирая лоб, он просто ответил: