Серебряная клятва

– Время не ждет, господа. – Янгред отступил первым. – Готовьтесь к бою. Я поговорю с Хельмо о золоте, ныне же отдаю вам свою трофейную долю. Лунные плотно встали в этих краях, богатых предателей много. Будет, что взять, главное не перепутать с неприкосновенным добром.

– Нам не нужны ваши… – запальчиво начал Дорэн. Янгред осадил его:

– И опять: не говори за всех. Деньги не пахнут.

И, натянуто усмехнувшись, он ушел в лагерь. Он не оборачивался, но казалось, Хайранг поначалу хотел его догнать. Впрочем, Лисенок так и не приблизился, и стоило немалых усилий отказаться от мстительного желания пойти обсудить с Инельхалль, во что ввязался ее новый ненаглядный. Интриги, денежные склоки… о боги. Он никогда таким не был, не боялся трудностей, привязался к Хельмо и уважал его, он…

Пришлось себя осадить. Деньги? Они были важны Дэмцигу и Лафанцеру, разменявшим по четвертому десятку; может, и Дорэну, мечтающему выбиться из грязи в блестящий свет, но не Лисенку. Лисенок же, не решившись говорить наедине, просто примкнул к тем, кто, казалось, мог помочь ему повлиять на Янгреда. Образумить. Надавить. Вот только это не утешало, а сильнее всего ранил простой факт: как раз спокойный, дружеский разговор вдвоем, скорее всего, бы на Янгреда повлиял. Но Лисенок этого не понял.

…И Басилию, и Адру взяли довольно быстро, трофеи оказались впрямь богатыми, досталось даже энное количество неплохих пушек. Но немалыми были и потери, и недовольны остались те, кому не хватило ночлега в городах. Янгред еле избежал беспорядков. К счастью, в этом командующие – и те, с кем состоялся неприятный разговор, и остальные, – помогли. Но общие настроения напоминали шторм, и можно было не сомневаться: ситуация усугубится.

Об этом сказал и Хайранг, когда, уже заняв с прочими офицерами гостевой терем и передохнув, Янгред позвал его на пару слов. Вообще-то он собирался переступить через себя и извиниться хотя бы за крик, но не успел.

– Я знаю, ты злишься, но молчать не стану. Снова, – произнес тогда Хайранг, глядя в окно узкой деревянной галереи. – Люди болтают разное, некоторые из пехоты, когда конница умчалась, правда подходили к солнечным обозам. Не один Лафанцер. Золота мало, не хватит на всех, а они хотят его сейчас. Не откладывай, пожалуйста, разговор.

– Ты не веришь Хельмо? – напрямую спросил Янгред. При всех он не задал вопрос напрямую, теперь решился. – Ты ведь говорил иное. Говорил не раз.

Хайранг поморщился, как от боли, и даже ненадолго закрыл лицо руками.

– Речь не о вере, Янгред. А об усталости. Многие правда до сих пор злятся на смену маршрута, все чаще порываются поживиться у местных, занять их дома без спросу – как сегодня, я еле всех расселил. – Он подошел ближе, понизил голос. – И это не все. Есть разговоры хуже. О том, чтобы вовсе повернуть, уйти в Свергенхайм, ну а по пути взять все свое, например в тех речных городах, где уже есть наши гарнизоны…

Янгред замер. Это окончательно выбило его из колеи и заставило похолодеть. А в следующий миг к вискам наоборот хлынула кровь, замолотила там.

– Повторяю! – рявкнул он так, что Хайранг подпрыгнул. – Для дисциплины есть командиры. Включая тебя! Ты хоть пресекаешь эти разговоры?

Хайранг молчал. Теперь он опять крутил в пальцах застежку плаща. Черненая серебряная пластина мерцала в длинных, покрытых старыми шрамами пальцах. Пресекает. Конечно. Но не может пресечь до конца и сам тоже устал.

– Что долина? – воззвал Янгред к его разуму. – Она уже нас не прельщает? Ее не отдадут, если кто-то будет разбойничать или сейчас резко повернет домой!

Хайранг вздохнул еще мрачнее и осадил его одним взглядом. Медленно застегнул плащ заново, поправил его, пригладил волосы и только тогда заговорил. Голос стал ледяным:

– Объясню прямо. Все хуже. Отчаянные головы, особенно из бывших подразделений Дрэмира, желают идти прямо на нее сейчас. Формально все по договору: мы выгнали войска Луноликих с немалой части территории Хинсдро. Мы в своем праве. Долина уже наша.

– Не говори мне о таком. – Янгред едва ли не оскалился, вовремя спохватился: это ведь не Лисенок придумал. И едва ли одобрял, иначе не стал бы докладывать. – До столицы еще идти и идти. Все те, кого мы «выгнали», засели там. Никаких интервенций не будет, мы не уподобимся поганым осфолатцам. Мы… мы другие! И должны остаться собой.

Хайранг пристально, устало всмотрелся в него. На миг даже показалось, что жалеет, показалось, что сейчас хотя бы краем рта улыбнется и хлопнет по плечу. Не улыбнулся. Не хлопнул. Тихо выдохнул сквозь зубы, покачал головой и сказал: