Серебряная клятва

И, воспользовавшись тем, что в попытке ударить дикарь подался корпусом вперёд, Хельмо отпрянул, извернулся и с силой всадил палаш ему в спину.

Казалось, он упустил единственный свой шанс: клинок прошёл неточно, едва ли должен был задеть серьёзно. Но железнокрылый вдруг хрипло охнул и вмиг осел на колени. Рука с оружием разжалась. Когтистые пальцы схватились за воздух. Хельмо выдернул палаш из окровавленной плоти и отступил; алая лужа стала удивительно быстро натекать к его сапогам. Он ничего не понимал. Не ждал, что вот так закончится бой. Но бой…

– Твоя взяла. Добей.

…Но бой кончился.

Сердце и лёгкие этого существа едва ли пронзила сталь, но безжизненно повисли огромные крылья. Больше они не двигались, даже не трепетали – казались уже не частью могучего тела, но нелепой деталью плохо скроенного скоморошьего костюма. Дикарь упал набок. Всё его залитое кровью и потом лицо исказилось страшной судорогой.

– Добей, – пусто повторил он. – Моя богиня… она отвернулась…

Хельмо приблизился, внимательнее пригляделся. Огромный корпус, жёсткие тёмные волосы с тем же странным железным отливом, что и перья. Расфокусированный мертвеющий взгляд. Накатило полубезумное, совершенно не ко времени ощущение. Хельмо замер. А человека ли он только что ранил? Не птицу ли? Не птица ли лежит перед ним с недвижными крыльями, несколько тончайших сухожилий которых он, видно, перерубил?

– Как… тебя зовут? – хрипло спросил он. Просто чтобы морок отступил, чтобы всё снова стало правильным. У птиц нет имён.

– Цу, – донеслось до него.

– В каком ты звании, Цу? – так же сдавленно задал он новый вопрос. У птиц нет и званий.

– Я командующий легиона железнокрылых.

…Имена и звания есть только у людей. Хельмо сглотнул. Ноги его едва держали.

– Я не стану убивать тебя просто так, Цу. Я…

– Тем хуже для тебя! Да восторжествует Боль-Птица, Дева-Птица!

Зажглись затуманенные глаза – отблеском последней собранной силы. Дикарь взвился, левой рукой схватился за клинок и начал заносить его. Хельмо понимал: враг слишком близко, не хватает реакции, не слушаются руки – не то что не парирует атаку, но даже не уклонится. И, не защищаясь, он лишь глядел, как приближается окровавленная сталь, глядел и думал: неужели теперь всё кончится? Славно. Не страшно. И чего он боялся, чего…

Ударил гром. В нём прогремел выстрел. Пуля вонзилась дикарю в плечо, клинок упал в траву, и заскрежетали стиснутые острые зубы. С губ слетел крик. Не человеческий. Птичий.

Железнокрылый опять рухнул и наконец обмяк, закрылись его пылающие глаза. Хельмо медленно обернулся, не в силах даже отступить от распростёртого тела, – казалось, при первом же движении повалится рядом. Янгред стоял у входа в шатёр и перезаряжал пистолет. Взгляда он не поднял, пока не закончил.

– Ты?

Огненный командующий не откликнулся. Казалось, он вовсе не видел ни того, в кого стрелял, ни того, кого спас. Длинные мокрые волосы закрывали почти всё заросшее, осунувшееся лицо; руки подрагивали. Но не узнать его было невозможно.

Хельмо не ринулся навстречу, не смог, хотя почти хотел. Он даже не улыбнулся; рот свело, из ссохшегося горла не шёл самый тихий крик, не шло ничего. Зачем? Он ведь понял, что грезит наяву. Что мёртв, дикарь отправил его во Тьму и пожирает плоть. Янгредом же либо обернулись Полчища, либо Тьма поглотила его раньше, поглотила и дала в последний раз поговорить. Как удивительно, если так, и как несправедливо, подло, поздно, как…

Ноги всё-таки предали. Хватая ртом холодный влажный воздух, Хельмо начал оседать рядом с поверженным противником. Но, как и когда-то, ему не позволили даже опуститься на колени. Янгред был уже рядом. Руки сжали плечи, подняли, поддержали.

– Нет. – Ближе, почти объятие. – Не смей умирать.

Умирать? Снова? Или он не знает, что тоже мёртв? С губ слетел сначала горестный вой, потом задушенный вскрик и снова – вой. Хельмо попятился, бормоча:

– Ты… послушай, прежде чем исчезнешь… прости, я ведь обманул вас, я…

Померкшая ложь вспыхнула в сознании по новой. Хельмо попытался поднять раскалывающуюся голову. Янгред всё держал его за плечи, но руки казались очень тяжёлыми и тянули вниз.

– Нет. – Голос звучал будто издалека. – Забудь. Я сейчас приведу кого-нибудь. Мы все здесь, и больше мы не уйдём.

– Моя клятва…

– Есть ещё моя. Не забывай и… держись. Прошу тебя. А пока отдохни.

Ладони – всё тяжелее. Ровное дыхание. Голос, слишком настоящий. Это не смерть, нет, её снова отсрочили. И пусть нарушенное слово солнечного воеводы было золотым, сдержанное слово огненного командующего – серебряное – оказалось дороже. Хельмо наконец позволил ногам подогнуться, покорно опустился на траву. Он смежал залитые алым веки и больше не глядел на того, кто возвышался над ним и даже в кромешном мраке опять походил на огненного – чужого, но отчего-то смилостивившегося – бога.

– Я же говорил. Я дойду с вами. С тобой. До конца. Слово чести.

Янгред ещё раз ударил зашевелившегося железнокрылого по голове рукоятью пистолета и, торопливо выйдя из шатра, кликнул часовых. Тьма сомкнулась. И в ней Хельмо остался один.

* * *