Серебряная корона (ЛП)

Я вздрагиваю при одной мысли о том, чтобы попытаться еще раз поговорить с ним, учитывая, что наш последний разговор прошел так же гладко, как наждачная бумага. И все же, мои возможности ограничены. Он может быть полным засранцем, но он также единственный союзник, который у меня сейчас есть. Единственный, кто попал в эту безумную ситуацию вместе со мной. Поэтому, как бы мне ни хотелось игнорировать его до конца вечности… если есть хоть малейший шанс, что он что-то знает…

Я должна спросить.

Проходит еще несколько минут в тишине, прежде чем я наконец набираюсь смелости и говорю. Я слегка прочищаю горло, чтобы нарушить тишину.

— Слушай, очевидно, что мы встали не с той ноги…

Он фыркнул.

Хорошо. Определенно не отключился.

— Слушай, нам не нужно быть друзьями, но…

— Ого, — уныло говорит он. — Как мне жаль. Глубоко жаль.

Я стиснула зубы, игнорируя его легкомыслие.

— Ты случайно не знаешь, что мы здесь делаем? Почему они нас схватили?

— Я? Да. — Он делает паузу. — Ты? Не очень.

— Что, черт возьми, это значит?

— Это значит, о Непреклонный, что я знаю, почему я сейчас нахожусь в этой машине. Но ты по-прежнему остаешься для меня загадкой. — Его глаза, наконец, открываются, переходя на мои. — Итак. Считай, что я проявляю любопытство…

— Мы говорим о двух любопытствах? Любопытный Джордж? Любопытный случай Бенджамина Баттона? Боюсь, тебе придется быть немного более конкретным…

— Кто ты?

Я напряглась.

— Никто. Я никто.

— Я очень сомневаюсь в этом.

Я пытаюсь отвести взгляд, но его глаза — эти голубые, голубые, голубые глаза — держат меня в плену.

— Ты бы не оказалась в этой машине, если бы не была важна. Так… кто ты? — спрашивает он снова, уже менее терпеливо. — Подруга Хлои? Новая помощница Октавии? Давно потерянная племянница Джеральда?

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — Я тяжело сглатываю, надеясь, что это развеет панику, поднимающуюся в моей груди. — Послушай, произошла какая-то ошибка. Я не должна была быть здесь. Я не знаю никого из тех людей, которых ты только что перечислил. Я не важна. Я никто.

Он поднимает руки в защитном жесте, затем опускается на свое место и снова закрывает глаза.

— Как хочешь.

Отклонив свое тело в сторону, я скрещиваю руки на груди и решительно смотрю на тонированное окно.

Что ж, это был полный провал…

Мы едем дальше, и только звук дороги под шинами нарушает тишину между нами. Так тихо, что я слышу каждый его ритмичный вдох. Он не выглядит особенно обеспокоенным нашей ситуацией. На самом деле, он выглядит совершенно расслабленным. Это возмутительный контраст с моим личным состоянием тревоги.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — спрашиваю я после того, как прошла еще одна минута в полной тишине, и, несмотря на все мои усилия, оглядываюсь на него.

Его глаза не открываются.

— Алло? Ты меня слышишь? Или ты употребил столько алкоголя, что впал в кому?

Единственным признаком того, что он слушает, является легкий изгиб его губ, искривленных в ухмылке.

— Нам нужно выработать стратегию. Я думаю, вместе у нас есть шанс одолеть их, когда откроется дверь. Если мы…

Он фыркнул — громко — и наконец открыл глаза.

— Ты серьезно?

— Конечно, я серьезно!

— Любимая, это была долгая ночь. Ночь, которую я намеревался провести славно напившись, чтобы забыть обо всех дерьмовых вещах, которые произошли сегодня. Вместо этого я застрял с чокнутой фиолетововолосой пикси, которая либо действительно тупая, либо просто прикидывается, и, в придачу ко всему, мой бурбон выдохся. А это значит, что скоро наступит похмелье колоссальных масштабов. — Он снова закрывает глаза. — Так что, нет. Я не собираюсь разрабатывать с тобой стратегию. Я собираюсь спать и, надеюсь, когда я проснусь, весь этот гребаный день будет кошмаром. В том числе и ты.

Фиолетововолосая пикси?!

Кошмар?!

Боже, какой же он мудак. Я должна была догадаться, что от него будет столько же пользы, сколько от мобильника с севшей батарейкой. Но я не собираюсь принимать его пораженческие взгляды. Если он не хочет сражаться со мной… мне придется сделать это самой.

Гнев пылает во мне как огонь, я поворачиваюсь к перегородке и начинаю колотить по ней обоими кулаками. Я позволяю своему гневу подпитывать каждый удар.

— ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!

Я бью и бью, пока моя плоть не начинает жалить и болеть.

Дюжина ударов.

Пятьдесят.

Сто.

— ВЫПУСТИТЕ! МЕНЯ!

Мои грубые крики сопровождаются раздирающими кожу ударами. Мои мышцы болят от усилий, но я не останавливаюсь.

— КУДА ВЫ НАС ВЕЗЕТЕ?

Сердитая слеза стекает по моей щеке. Я не останавливаюсь, чтобы смахнуть ее.

— ВЫ ЧЕРТОВЫ УБЛЮДКИ!

Он движется так быстро, что я даже не замечаю его приближения. В одну минуту я бьюсь о перегородку, в следующую минуту я прижата к широкой груди, мои запястья аккуратно скованы двумя массивными руками, моя задница крепко прижата к двум неподатливым бедрам. Я пытаюсь освободиться, но его руки — стальные оковы. Потребуется блок C4, чтобы вырвать меня из его объятий.