Серебряная корона (ЛП)

— Мог бы и обмануть меня. По моему общему опыту, мудаки не отваживаются бросить вызов стихии, чтобы помочь кому-то — как ты меня назвал, раньше? — Мои губы искривились. — О, я помню. Какая-то сумасшедшая, фиолетововолосая пикси, которую ты едва знаешь.

— Ладно. — Он отдергивает руку. — Забудь об этом. Замерзай до смерти, мне все равно.

Ворча про себя, он уходит по одной из садовых дорожек и за несколько шагов исчезает между двумя кустами роз. Прежде чем я успеваю отговорить себя, я уже на ногах и мчусь за ним.

— Подожди! — задыхаясь, зову я, едва не поскользнувшись на скользкой каменной дорожке, когда обхожу колючий кустарник. — Подожди, Картер, я просто пошутила… ох!

Я врезаюсь в его грудь с такой силой, что ветер вылетает из моих легких. Он ворчит от боли, откидываясь назад, чтобы поглотить удар. Его руки автоматически смыкаются на моих предплечьях, прижимая меня к нему. Мои руки находят его бока, цепляясь за влажную ткань его рубашки.

— Господи! — ругается он.

— Прости! — задыхаюсь я. — Правда, я не хотела…

— Для такого маленького человека ты вызываешь поразительное количество бедствий.

Извиняющиеся слова, которые вертятся у меня на языке, так и не выходят. Вместо этого взрыв неконтролируемого смеха поднимается из моего живота и вырывается изо рта. Картер смотрит на меня, его темные брови сходятся вместе от беспокойства. По какой-то причине это только заставляет меня смеяться сильнее.

В глубине души я знаю, что в этом дне нет ничего даже отдаленно забавного. Но сейчас я чувствую себя достаточно весело, чтобы не обращать внимания на то, что выгляжу как сумасшедшая, гогочущая под дождем.

В объятиях моего сводного брата.

Эта нелепая мысль вызывает новый приступ хихиканья. Я пытаюсь остановиться, но не могу. Слезы смеха — или это все-таки настоящие слезы? — смешиваются с дождем на моем лице. Пальцы Картера сжимают плоть моих рук, но я этого почти не чувствую. Я плыву вне своего тела, легче воздуха, легче ветра, легче груза сокрушительной ответственности на моих плечах. Так легко, что я улечу, если он отпустит меня — выше, выше, вверх к звездам, где нет таких слов, как право рождения, судьба или преемственность, чтобы столкнуть меня вниз.

— Эй! Эй! — Он слегка встряхивает меня. — Эмилия.

Он впервые произносит мое имя, и оно проходит сквозь меня, как электрический разряд. Мой смех испаряется так же внезапно, как и появился, оставляя после себя пустоту, которая напугала бы меня, если бы я вообще могла что-то чувствовать.

— Эмилия?

— Я в порядке, — шепчу я голосом, который с трудом узнаю, как свой собственный. — Я буду в порядке.

— Боже, твоя кожа как лед. — Он поглаживает мои руки. — Нам нужно отвести тебя внутрь.

— Я не хочу возвращаться, пока.

— Очень жаль. Но это не обсуждается.

— Пожалуйста. — Мой голос дробит на слове. — Не заставляй меня возвращаться туда. Пожалуйста, Картер…

Он резко вдыхает. Его глаза пылают в темноте, мысли, которые я боюсь расшифровать, плавают в их глубине. И я знаю, что это неправильно… но сейчас я чувствую себя настолько слабой, что это не имеет значения. Обхватив руками его спину, я наклоняюсь вперед и впитываю его.

Его тепло.

Его силу.

Он напрягается, но я только крепче прижимаюсь к нему — цепляюсь, словно он мой спасательный круг в бурных водах, как будто он — единственное, что удерживает мою голову над волнами истощения, обрушивающимися на мой организм.

Через мгновение я чувствую, как его подбородок опускается вниз и ложится на мою макушку. Еще через мгновение его руки осторожно скользят по моей спине. Он держит меня так, будто не имеет практики — как будто простой акт объятий настолько далек от его обычной сферы, что он не уверен, как действовать дальше. Я бы на самом деле пожалела бы его, если бы у меня осталась хоть капля эмоций, которые я могла бы потратить на кого-то другого.

Как бы абсурдно это ни казалось, мы долго стоим под проливным дождем, обхватив друг друга руками. Обнимая друг друга. И в этом нет напряжения, как в нашем предыдущем общении. В этом нет ничего даже отдаленно эротического. Просто один человек протягивает руку, отчаянно нуждаясь в утешении, а другой хватает ее и свободно предлагает.

Или, может быть, это только то, что я говорю себе.

Я стараюсь не думать о запахе его кожи… о звуке его дыхания под стук дождя… о контуре мышц его груди под моей щекой… о том, что, если я повернусь к нему лицом, наши рты будут находиться всего в нескольких сантиметрах друг от друга…

Отпусти.

Отступи.

Отойди.

Я слишком легко игнорирую свои собственные советы. Резко вдохнув, я наклоняю голову назад, чтобы посмотреть на него. Его глаза мгновенно встречаются с моими — голубые, голубые и полные вопросов, на которые я не могу ответить. С такого расстояния я могу различить тонкие кольца темно-синего цвета по краю каждой радужки.

— Спасибо, — шепчу я, желая, чтобы мой голос не дрожал.