Серебряная корона (ЛП)

Я говорю тебе, Э, ты можешь назвать премьер-министра рогоносцем с капустными мозгами и спокойно править пятьдесят лет. Но если ты появишься в сиреневом платье и туфлях прошлого сезона… они никогда не оставят тебя в покое.

Таким образом, королевские портнихи были здесь практически каждый день, чтобы снять мерки. Я стараюсь не шевелиться, пока они прикладывают образцы тканей к моей коже, а затем изо всех сил стараюсь не споткнуться, пока они пробуют варианты обуви из огромного количества каблуков — как будто кто-то вообще увидит мои ноги под огромным бальным платьем, которое они разрабатывают.

У меня не хватает духу сказать им, что как бы они ни старались сделать из меня идеальную принцессу, я никогда не смогу поддерживать эту иллюзию в течение всего вечера. Нанесение блестящей краски на ржавое ведро дурачит людей только издалека. Стоит только заглянуть под капот, и правду уже не скрыть.

Хлоя заверила меня, что будет рядом со мной на протяжении всего мероприятия, чтобы помочь мне сориентироваться в толпе. Я думаю, это связано не столько с бескорыстием, сколько с длинным списком подходящих холостяков, которые будут присутствовать на мероприятии, надеясь получить кусок пирога со вкусом Эмилии — ее слова, не мои. Принцы, бароны, герцоги и графы из нескольких соседних монархий прилетают на этот элегантный вечер. Очевидно, я — горячий товар, раз мне предстоит унаследовать контроль над одной из самых процветающих стран Европы.

Ведь ничто так не кричит о романтике, как мужчина, которого больше заботит корона, сидящая на твоей голове, чем мысли, возникающие внутри нее.

Когда я заметила этот недостаток потенциального партнера, Хлоя только пожала плечами и сказала, что нет смысла тратить свои хорошие годы на одиночество и безбрачие, так что я могу наслаждаться преимуществами принцессы, пока они есть. Справедливое замечание… хотя мысль о том, что сейчас у меня есть что-то отдаленно романтическое, — это тяжелая пилюля, которую трудно проглотить.

Возможно, я была бы более склонна к свиданиям, если бы не небольшое осложнение, которое случайно проживает в апартаментах прямо рядом с моими, по имени Картер. Я бросаю взгляд в сторону нашей общей стены и глубоко вздыхаю.

Судя по звуку, его не было здесь уже несколько дней — или, лучше сказать, отсутствию звука. Он также не разговаривал со мной с нашей ночи в саду. Ни слова, даже в тех редких случаях, когда мы проходим мимо друг друга в коридорах Северного крыла или оказываемся в одной комнате. И это не случайно.

Он активно избегает моего присутствия.

На прошлой неделе, исследуя библиотеку — несомненно, самую крутую комнату во всем замке, с высокими потолками и таким количеством книг, что потребуется две жизни, чтобы прочитать их все, я зашла за угол и обнаружила, что он расположился в элегантном кресле с откидной спинкой, читая экземпляр книги Оскара Уайльда "Портрет Дориана Грея" у одного из пылающих каминов. На мгновение я просто замерла, глядя на него: мерцающий свет пламени плясал на его лице, прядь темных волос падала на его нахмуренный лоб, элегантные линии его высокой фигуры.

Должно быть, я издала какой-то звук — полувдох, полувздох, — потому что он поднял голову и увидел, что я стою между стеллажами, прижимая к груди первое издание "Ребекки" Дафны Дю Морье. Не поздоровавшись, он захлопнул книгу, встал и вышел из библиотеки.

Он не оглянулся.

В тот вечер страницы моей книги были испещрены капельками упавших слез. Я не совсем наивна: после того, что произошло, между нами, я понимала, что отношения будут напряженными. Но я думала, что пройдет достаточно времени, и боль внутри меня утихнет; что я перестану просыпаться по ночам, сердце будет колотиться от разрозненных образов в моих снах.

Мои руки в его волосах, его язык в моем рту… Мое платье разорвано в клочья, его твердость покоится прямо между моих бедер…

Когда я бодрствую, я могу отгородиться от воспоминаний… но мое подсознание не следует подобной практике самосохранения. Каждая ночь — это новое напоминание, открывающее страсть, которую я так отчаянно пытаюсь похоронить.

Его прикосновения преследуют меня. Я жажду его с ужасающей меня потребностью, жажду его, как наркоман, испытывающий сильную зависимость после одной дозы, сколько бы раз я ни говорила себе, что нужно отпустить его.

Этого никогда не должно было случиться.

И никогда больше не случится.