Серебряная птичка

Действительно, раз не умеют сами — найдут тех, кто умеет и станет служить. Тан Суреш, прибыв в эти места, наверняка был не умнее. Правда, за ним не только жена была, но и князь. Но про князя Найрин промолчал.

— Да, — кивнул Сайгур. — Но будет трудно, сам видишь. Вот тут крепость, маленькая, — он показал на карте. — Там гарнизон небольшой, дорога из него хорошо видна, простреливается, и тропы козлиные опять же. Капитан про всё рассказал, но хочу сам взглянуть. Сможешь завтра поехать со мной? — он посмотрел с сомнением. — Не свалишься по дороге?

— Смогу, конечно… — Найрин пожал плечами и с удивлением прислушался к себе.

Он помнил, как себя чувствовал, когда встал с постели. Так вот, его состояние улучшалось удивительно быстро. Теперь он без усилий поехал бы верхом куда угодно, да хоть на весь день в седле. Удивительно ведь?

— Всё смогу, — заверил он, нагибаясь и одной рукой приподняв за ножку тяжелый деревянный стол.

Так приподнял, что стол не накренился, и пергаменты, и чернильницы, и чашки с водой остались, как были. Сайгур хмыкнул:

— Ладно, убедил. Или ты просто дрых неделю и притворялся, а?

— Так и было, — поддержал шутку Найрин. — Чтобы ты с чепухой не приставал. Завтра едем.

Потом Сайгура позвали, а Найрин остался предоставлен сам себе. Некоторыми вещами ему давно хотелось заняться, разобрать сундуки, которые никому не доверишь — где библиотека, свои записи, кое-что было из монастыря, другое он приобрёл позже. Руки до этого всего не доходили давно.

Стесняясь просить у Юны, Найрин обратился за советом к Фурати и получил в подарок бумажную тетрадь и ещё одну, из очень хорошего дорогого пергамента, а также разъяснения, где в Дьямоне купить всё для письма, включая перья и приличные чернила. Вот если редкие краски, золотые листы и тушь — это младшая тани заказывает себе особо, это надо у неё спросить. А зачем это младшей тани? — заинтересовался Найрин. Она любит рисовать?

— Еще как! — уважительно закивал Фурати. — Она переписывает в книги старые свитки. У неё целая мастерская. И лекарские труды там переписывают, и многое другое, включая старинные сказания и баллады. На побережном языке тоже. Мне до войны подарили книгу с золочёными страницами, кандрийские любовные баллады. Чтобы старик не забывал главного! — пошутил он и рассмеялся. — Безупречная книга, скажу я вам. Редкой красоты.

— Её сделала леди Челла? Сама? — не совсем поверил Найрин.

— Она писала текст, как мне сказали. Пишет красиво, мастерица. А чтобы страницы украшать, Суреш покупал рабов-рисовальщиков, специально для её мастерской. Кажется, их было трое, двое джубаранцев и один из Дальнего Загорья, совсем издалека. Книга драгоценная, я её храню, очень красивая.

Найрин кивнул, продолжая немного не верить. В монастыре, где он учился, книжным делом тоже занимались, десять монахов — это выгодно, продавались книги дорого. Когда они принимались за большую работу, в монастыре посвящали этому особую общую молитву. Найрину иногда позволяли посмотреть, руками при этом не трогая. А тут, в Дьямоне, подобной мастерской заправляет не строгий монах, а бедовая девчонка, пусть и леди-хозяйка, но такая, что вспомнишь — вздрогнешь, чего от неё ожидать.

Вот он вспомнил. Вздрогнул…

В буквальном смысле. И душа встрепенулась и будто сжалась, как будто в неё, в душу, горячую иглу воткнули.

Не твоё — не надо вспоминать.

— Суреш с дочкой вдвоём забавлялись книгами, — продолжал Фурати. — Тратился он, да, конечно. И рабы, и золото листовое, и эти краски, и лучший пергамент. Но когда рудники работали, тан это мог себе позволить. Он и сам рисовал, в удовольствие. Спросите у Челлы книгу о соколиной охоте. Там рисунки Суреша. Книги продавали, конечно, и дорого. Зато шить или прясть Челлу сажали в наказание, то есть редко, — Фурати добродушно усмехнулся. — Вот брат её другим интересовался. Лошади, охота, скачки, военное дело. Способный был парнишка. Но не рисовал. А что касается того поцелуя, — неожиданно сказал Фурати, отведя взгляд, — лучше вам в разговорах этого не касаться. Особенно с самой Челлой.

— Простите? — не понял Найрин. — Какого поцелуя?

Он помнил только, как, поддавшись настроению, поцеловал Фай. И то однажды, почти случайно. Причём тут Челла?

— Вам не сказали? Гм, — Фурати удивился. — Странно, что Юна не предупредила. Знать-то вы должны. Мало ли…

— Чего там, рассказывайте, — предложил Нарин. — Не леди Юну же мне теперь искать ради расспросов. Уже боюсь. Я во сне бродил по замку вместо призрака и целовал здешних красавиц? Меня теперь убьют ревнивые мужья?

Да-да, и самому стало смешно.

— Ревнивый муж один, и он, похоже, убивать вас не будет, — хмыкнул Фурати. — Это было для вашего спасения. Чтобы хоть так нацедить для вас силы. Вы были более чем пусты, а Челла на донышке. Судя по тому, что вы живы, у неё получилось. Вы ведь понимаете, о чем я толкую? Какие бывают переливания силы?

Вот оно что, значит. Да, он знал, какие бывают переливания.

— Конечно, милорд. Я удивлён, что вы понимаете…