Серебряная птичка

— Два года — сын. Два года — другой сын. Потом три года, — она показала Сайгуру три пальца, — дочь. Ах красивая! Сын и сын — ты гордиться, ты радоваться. Дочь — ты седая голова и не спать, себя забыть! Это я видеть. Это нет вопрос.

— Да что ты говоришь? — теперь Сайгур расхохотался. — Я поседею из-за дочери? Ладно, ничего, на то и девчонки. Главное, что она, дочь, у меня будет, и пусть так!

Найрин тоже не удержался от смешка.

— Она будет рыжая, моя дочь? — спросил Сайгур.

Найрин поморщился и выразительно стукнул себя кулаком по лбу. А Фагурда высыпала кости.

— Нет, рыжий нет. Светлый. Как спелый ячмень, — сказала она. — Есть три вопрос.

— Моя племянница не будет рыжей. Это невероятно важно, — не без сарказма заметил Найрин, досадуя, что Сайгур случайно задал дурацкий вопрос вместо нужного.

— Нет, это не то… Ладно, я понял, — вздохнул Сайгур, — Ты мастерица дурить, Фагунда.

— Не дурить. Правда сказать. Ты думать, ты спросить.

— Понял, понял. Ты правду сказала, уверена?

— Правда говорить!

— Спасибо тебе за хорошую весть, — сказал Сайгур уже серьезно, и положил перед знахаркой две крупные серебряные монеты.

Фагунда их со вздохом отодвинула.

— Я служить. Деньги нет.

Найрин взял монеты.

— Я отдам их тебе потом, бай Сару.

Она кивнула и отвернулась, и сжала руками заломившие виски.

Выйдя от Фагунды, Сайгур был возбуждённый и радостный. В самом деле, странно не радоваться таким вестям!

— А хорошо, что пошёл к ней, — он толкнул брата плечом. — Теперь знаю про сыновей и дочку, и жить захотелось! Надо было сразу! Почему только, я не понял, она деньги не взяла? У других берет, я знаю. Мне донесли уже!

— Ошейник ей не даёт, — пояснил Найрин. — Хозяин рабыне не платит, а службу получает самую полную, это оговорено в рабском заклятье.

— Да ну? Вот ведь сколько всего…

Найрин тоже радовался. Всё получится у Сайгура — значит, оба они здесь не зря, как и все, кого они сюда привели. Это важно. И они не подведут короля.

Он радовался, да. Но какое-то беспокойство царапало…

А вдова Валону скоро пришла к Сару опять. Села к столу. Сару положила перед ней серебряные монетки.

— Это тебе за цветы фаги. Найдёшь — ещё приноси.

Валону монетки быстро спрятала.

— Это редкость, ты знаешь. Только тебе продаю дёшево. Может, и мне нальёшь зелья от больной спины?

— Может, и налью, — спокойно согласилась Сару. — Ты ешь, не стесняйся, — она подвинула гостье блюдо с сыром и мясом.

— А хорошо, что тебя твой господин взаперти не держит, вон сколько воли дал. Даже работать не заставляет. Горевать бы, что ты в рабство попала, так ведь живешь не тужишь. Не хуже, чем в доме у племянника, — Валону окинула взглядом просторную комнату.

— Глупости говоришь, Валону. И вот что, больше сюда не ходи. Видишь, младший тан узнал тебя. Нинью, племянницу, ко мне присылай.

— Он не узнал, — возразила гостья и положила кусок сыра на румяную лепешку. — Смотрел и не узнал. Ты сама видела. А Нинью он тоже видел, быстрее узнает. Она молодая и красотка. Это мы, старухи, для него на одно лицо, — она засмеялась и взяла ещё сыру. — Я и по праздникам не ем того, что у тебя всегда на столе, а кто из нас рабыня?

— Он вспомнит тебя, — задумчиво повторила Сару. — Ну подумай сама, кого посылать.

— Не так-то просто меня вспомнить. Беловолосая тоже смотрит и не вспоминает, хотя с ней-то я много говорила, она мне заплатила хорошо, не такая прижимистая, как ты, бай Сару.

— Зачем ко мне бегаешь? — Сару усмехнулась. — К ней ходи. Ты хоть чего такого ей наговорила?

— Да того же, что и всем женщинам, — Варану махнула рукой и захихикала. — Я не запоминаю. Про судьбу, что рядом, и что родилась она парой возлюбленному, и что судьба у них из одного клубка, и про богатство и счастье, и про любовь и почитание! Всё то и говорю, чего от тебя не дождёшься, когда ты гадаешь. Да побережет Мать Гемм того купца, что научил меня, как выдавать себя за гадалку-бродяжку, и бубен подарил. Кандрийцы бродяжкам верят, платят.

— Ты от них пострадала и добываешь себе хлеб, как можешь. Потому я не назову тебя лгуньей, хотя меня с души от этого воротит. Когда за плату гадаешь, нельзя лгать. И как тебя до сих пор не уличили? Судьба от одного клубка — это наше, кандрийцам надо другое говорить.

— Не уличили. Видно, только ты, бай Сару, умная такая. Вот что, ступай в нижний двор к амбарам, там припас в замок привезли. И твой внук с возчиками.

— Что ты говоришь? — Сару вскочила, всплеснув руками. — Почему сразу не сказала? Я не велела ему…

— Соскучился, — вздохнула Валону. — Ты иди, бай Сару. И Фай позови, тоже повидаются.

— Её только не хватало!

Фагунда-Сару поправила платок и выбежала во двор, а гостья подвинула к себе ещё лепешек — хотелось ведь иногда поесть досыта. Сару дадут ещё.