Серебряная птичка

До комнаты Найрина им пришлось пройти с десяток шагов. Юна опустила на стол поднос.

— Приятного аппетита, лорд Сайгур. Кстати, встаньте на колени, — она сказала ласково, как кошка мурлыкнула, и ему даже захотелось послушаться и исполнить — чтобы помурлыкала ещё. Но он остался стоять на ногах.

— Я лишь хотела вам показать, — объяснила Юна ошарашенному Сайгуру. — В магии сами слова не важны, важно то, что вложено. Не думайте, что я могу через ошейник диктовать вам свою волю. Я могу поставить вас на колени. Если бы вы от меня убежали, я могла бы найти вас с помощью ритуала. В главном я не могу влиять на вас, понимаете? Не придумывайте лишнего.

— Я понял, леди Юна. Благодарю вас.

Он почти ничего не понял. Он смотрел на Юну, потому что это всё, что ему хотелось.

— Доброй ночи, лорд Сайгур. В конце коридора есть лестница, она ведет в купальню. Если вам захочется.

— Благодарю. Доброй ночи, леди…

Только когда Юна ушла, Сайгур сообразил, что они даже не вспомнили о Найрине. В тюрьме — не у кого было спросить о брате. Потом… Не князя же расспрашивать? А с Юной — забыл напрочь. Где он сейчас и что с ним? Князь заставил его драться с ним на площади. Почему? Вот это особенно тревожно. А с Челлой, спящей странным сном — как? Хоть возвращайся к Юне и выясняй. Но ладно, на это будет и утро. О плохом, наверное, Юна сказала сама.

Он сел за стол и выпил загадочный бульон, который так расхвалили, ещё горячий и душистый — ему понравилось. Сыр, лепешки, кусок мяса — понравилось всё. Хлебнув какого-то взвара из ягод, Сайгур окончательно понял, жизнь, какая ни есть, продолжается, и даже князя убивать почти расхотелось.

Пусть его карает Мать Гемм. В Дьямон придётся вернуться ненадолго из-за сыновей. И умирать пока не хочется — из-за них же. Но придется искать службу, потому что Дьямон — для него закончился. Король сочтёт, что Сайгур Кан не справился с этой ношей, и тут же пришлёт кого-то. И отчего-то больше не было сожалений по этому поводу…

Купальня? Почему бы и нет. А на постели Найрина, широкой и удобной, разложен костюм и свежее бельё…

Вода прогнала даже намёк на сон. На шее не было проклятой железки, и легко было поверить, что никакой магической повязки-нитки там тоже нет. И даже захотелось выйти из этого дома и проехаться верхом по городу. Верхом! Взять бы где коня…

Можно пройтись пешком. Можно, конечно, лечь спать, и проворочаться до утра, та ещё радость! Так что…

Он толкнул дверь и удивленно огляделся — огонёк лампы на столе погас, тьма была кромешной. Где брать свет? Он стоял, приглядываясь, и вдуг понял, что это не его комната. Это комната, где он говорил с Юной. Не спальня, но — часть её покоев?

Она здесь, и надо пройти вон туда, должно быть. Дверь в спальню там.

Оказалось, это именно так. И в спальне было светлее, он различал силуэты всего. И кровать, на которой спит Юна. И он слышал её дыхание. Уйти поскорее?..

Хорошо бы. Но ноги не шли, как преклеились к полу. И если его руки сейчас онемеют, потому что он дотронется до Юны, то пусть. Не жалко. Он приблизился.

И почему ему казалось теперь, что Юна и сама будет не против? Посмеется, когда у него онемеют руки? Да пусть хоть отвалятся. А если прижать к себе её всю? Тогда придётся не дышать.

Не дышать так не дышать.

Он почти упал на неё сверху, удерживаясь на руках, почти касался, но только почти. Безумно хотелось зарыться лицом в её волосы, поймать губами маленькое ушко и пройтись языком по его завиткам, почти неуловимо дотронуться губами до закрытых глаз, добраться до губ — и вот тут уже не спешить, вволю насладиться их сладостью. А потом черед дойдёт до розовых бусинок её груди, такой маленькой, красивой и замианчивой, и…

Юна под ним со стоном изогнулась и обвила руками его шею, а её колено мягко прошлось между его ног, и…

Все.

То есть всё продолжалось. Но способность соображать окончательно покинула Сайгура Кана, графа Дьямона…

Когда способность все-таки вернулась, Сайгур понял, что он проснулся, сжимая в объятиях растрёпанную и сладко посапывавшую Юну с яркими и припухшими от поцелуев губами, совершенно голую и невероятно красивую. Его одежда тоже была… где-то. И сколько именно миль он проскал этой ночью — кто знает. Много…

И ничего не онемело и не отвалилось.

Было так хорошо, что это всё хотелось продлить. И не думать пока, что они скоро расстанутся. И он не стал будить Юну, чтобы протянуть ещё немного эту грёзу. А потом он опять её поцелует…

Ведь то, что он случилось, было странным и невероятным. Не верилось — с ним была Юна, невозможная, недоступная и всегда такая желанная. Его Юна. И почему он встретил её вот так? И как же ему жить, если с ней нельзя, а вдали от неё — будет невыносимо?

Юна потянулась, и открыла глаза. Улыбнулась. Потянулась за поцелуем, а потом сама удобнее устроилась в его объятиях.

— Хорошо спалось, мой леди? — спросил он.

И вдруг подумал — вкус этих слов стал другим.

Моя леди.

Это вкус губ Юны, её кожи. И запах её страсти, такой особенный и желанный — забыть невозможно.

— Моя леди… — а теперь поцеловать её опять.

Вот так.