Серебряная река

Он услышал, как Мунтадир сглотнул. Джамшид не хотел поднимать глаз. Он не хотел видеть погасшей надежды на лице эмира — это могло ослабить его решимость, это могло выставить эмира живым и настоящим, тогда как на самом деле он был неприкосновенным, владел той убийственной эмирской харизмой, которая могла уничтожить тебя (и непременно уничтожила бы) или возвысить одним движением рук.

— Ты останешься? — слабым голосом спросил Мунтадир. — Ты меня толкай время от времени, чтобы убедиться, что я все еще дышу. И говори со мной, — добавил он. И голос эмира звучал так, будто сон снова начал его одолевать. — Когда ты говоришь, мое ощущение, будто я галлюцинирую, становится слабее.

— О чем вы хотите поговорить?

— О чем угодно, — ответил Мунтадир. — Я просто хочу слышать твой голос.

Дара

Предполагается, что эти события происходят во время пребывания Нари и Дара в Дэвабаде вскоре после их бегства из Хиераполиса. Без спойлеров.

Этот негодяй с человеческой кровью станет его погибелью. Дара снова глянул на дельцов, ссорящихся на улице, сапожник сердито обвинял торговца фруктами в том, что тот намеренно перевернул его тележку; потом Дара перевел взгляд на Нари.

— Пожалуйста, давай скорее, — взмолился он. — Он может вернуться в любую минуту.

Нари среди горы обуви и кожаных тапочек, требующих разной степени починки, лениво вытянула ногу и пошевелила пальцами в туфле, которую примеряла.

— Они все еще спорят. Успокойся. — Она скорчила гримасу и сняла туфлю. — Жмет.

Дара зашипел вполголоса:

— Да бога ради, выбери уже что-нибудь. Одни или другие — особой разницы нет!

— Если бы мои ноги были из огня, тогда не было бы. Но, увы… О! — Ее глаза загорелись, когда она взяла пару кожаных туфель. — Вот эти, кажется, удобные. И смотри, какие миленькие, — заметила она, восхищаясь рисунком вихрящихся листьев, оттиснутых по бокам. — И наверняка потом удастся продать.

Дара молча досчитал до десяти, напоминая себе, что эта женщина — максимальное приближение к целителям-Нахидам, еще оставшимся в этом мире, сам он был Афшином, а ее преследовала целая стая ифритов. И такого варианта, как потерять терпение и придать огню гору туфель вокруг нее, у него не существовало.

Вернее, такой вариант существовал, но вряд ли мог называться хорошим.

— Нари, — сказал он, напирая на ее имя. Странно было произносить его, но она некоторое время назад демонстративно перестала откликаться на «тать», «девочка» и «эй». Он воздел к небесам руки отчасти в молитве, отчасти для убедительности. — У нашего народа есть правила. Если сюда придет этот человек и застукает тебя, я ничего не смогу ему противопоставить.

— Почему? Ты что — растаешь? Превратишься в прах? — Она закатила глаза. — Какая польза быть всемогущим джинном, если тебе приходится бегать и прятаться от людей?

Кровь в его в жилах, возможно, и застыла, но Дара был уверен, что какая-то его часть кипит.

— Я тебе сто раз говорил, что я не джинн.

— Я знаю. — Нари очаровательно улыбнулась ему. — Просто я получаю исключительное удовольствие, когда злю тебя.

С учетом ее издевательской ухмылки и его бушующих эмоций, Дара был не вполне готов услышать слова «исключительное удовольствие», которые Нари произнесла издевательским голосом.

— Пожалуйста, давай уже укради что-нибудь и покончим с этим, — мрачно сказал он.

— Отлично. — Она поднялась на ноги, обутые в прежние ее сапоги. — Я думаю, эти мне подойдут. — Она подхватила свою сумку, наполненную другими ворованными вещами, и сунула ее ему в руки. — Идем. — Она повернулась к двери крохотной лавочки.

Дара вытянул руку, останавливая ее.

— Ты что — и вправду хочешь выйти так вот. Он же тебя увидит!

— Увидит, — согласилась Нари, протискиваясь мимо него. Дара в ужасе смотрел, как она аккуратно обходит груды кожаной обуви и рассыпавшихся фруктов, направляясь прямо к спорящим торговцам.

«Я не собираюсь ее спасать. Не собираюсь». Дара поспешил следом за ней.

Как он и предполагал, отход прошел не гладко. Нари, уперев одну руку в бок, вела словесную баталию с продавцом фруктов. Дара едва понимал тот человеческий язык, на котором она кричала что-то, но, судя по праведному гневу на лице продавца фруктов и неубедительным оправданиям сапожника, она встала на сторону первого. Несколько секунд — и сапожник, всплеснув руками и, видимо, прокричав проклятия в адрес обоих, спешно покинул поле боя. Дара смотрел на Нари, которая присела, чтобы помочь продавцу фруктов собрать рассыпанные плоды. Он вроде бы многословно благодарил ее, явно не догадываясь, что именно Нари сунула один из сапожных инструментов в колесо тачки. Заметив у нее кастрюлю, он принялся наполнять ее фруктами, отмахиваясь от ее притворных протестов.

— Ты самое бесчестное существо, каких я знаю, — сказал Дара, когда Нари вернулась к нему. Он был возмущен в неменьшей степени, чем испуган.