Серебряная река

Голос Джахала прозвучал как-то напряженно.

— Что-то в этом роде.

Пран поерзал немного в седле, чтобы избежать судороги:

— А мы разве уже не должны были добраться до Сугдама?

Сугдам — деревенька в другом конце долины — был их следующей остановкой.

— Зная про наше везение, могу предположить, что огнепоклонники прознали о нашем приезде и убрали дорожные столбы.

— Мы могли бы остановиться, — предложил Пран. — Разбить лагерь на ночевку.

— Наша палатка — плохая защита от непогоды, а снег только усиливается. Едем дальше. — Джахал кивнул головой, показывая направление вперед. — Кажется, там дымок.

Пран ничего такого не увидел, только молился, чтобы Джахал оказался прав. Мысль о том, что придется провести ночь с дэвом, вовсе не прельщала его — их полные ненависти демонические черные глаза, которыми они смотрели на чужих солдат, требовавших ночлега и еды вечером, а на следующее утро прихватывавших еще немалую сумму в виде налогов, пугали, — но сейчас он бы предпочел снегу кипящего от ярости огнепоклонника.

Они пришпорили лошадей и какое-то время ехали молча. Сумерки наступали быстро. Снова в глубине черного леса завыл волк, Пран услышал сухой треск, может быть, старое дерево обрушилось под грузом снега. Какая-то тень мелькнула среди деревьев впереди, и он даже подпрыгнул в седле. Сова, решил он, но его сердце забилось чаще.

К его радости, вскоре он тоже увидел дымок, о котором говорил Джахал, а потом появилось кое-что еще более привлекательное: каменный дом, приютившийся в заснеженном распадке.

Дом был невелик, но хорошо построен, за плотными занавесями на узких окнах виднелся мелькающий огонек. К задней части дома примыкала войлочная палатка — Пран почувствовал едкий запах зерна и лошадей. К одной из стен прилепились остатки сада, от которого в эту морозную зиму сохранились только почерневшие корни и голые трельяжи.

Пран спрыгнул с коня и сразу же, расставшись с теплом животного, ощутил холодок. Он снял один из своих мешков, проверил, не заледенел ли меч в ножнах, а потом уже повел лошадь к палатке. Джахал пошел следом, держа в руке зульфикар.

Пран нахмурился:

— Думаете, нам будут не рады?

— С дэвами никогда ничего не знаешь наперед.

Но палатка оказалась пустой. Ее пространство наполнялось неярким оранжевым сиянием — отражением снежных вечерних небес снаружи. На противоположной стороне стояла на скорую руку сколоченная кормушка, полная зерна, — на полдюжины лошадей точно хватило бы. Из замерзшей земли поднималось напоминающее скелет дерева подобие стеллажа из неизвестного ему металла. На одной из веток висели вожжи, другие были пусты.

Беспокойство Прана нарастало.

— Всадники должны вернуться, — понял он, снова посмотрев на зерно. Такую же кормушку он увидел и в другом углу. — И, похоже, их будет немало.

Джахал расседлал лошадь, небрежно кинул седло на землю.

— Ну, если вернутся, то увидят, что у них гости. — Он кивнул на лошадь Прана. — Поспеши. В этом доме, похоже, тепло, а я проголодался.

Пран быстро расседлал своего коня, и они вернулись к дому. Снег уже доходил до колена.

Джахал постучал в толстую сосновую дверь.

— Королевская гвардия! — прокричал он на ломаном дивасти. — Открывайте.

Они подождали некоторое время, но ответа так и не дождались. Джахал выругался и снова застучал в дверь, на этот раз рукоятью зульфикара.

— Я буду не очень приятной для вас компанией, если вы не откроете дверь!

Дверь открылась мгновение спустя. Пран напрягся, но за дверью оказалась молодая женщина, кое-как в спешке облачившаяся в чадру цвета пепла с цветочным рисунком. Ее черные глаза — о господи, ему никогда не привыкнуть к этому полному отсутствию света — скользнули по их лицам, метнулись на зульфикар Джахала и широко раскрылись от испуга.

Но при этом она встала в дверях, не пуская их внутрь и закрывая концом чадры лицо.

— Чем могу вам помочь?

— Нам нужно переночевать.

Пран увидел, что ее темные глаза метнулись в сторону занесенного снегом леса. Она явно ждала кого-то.

— У нас нет места.

— Вот оно — знаменитое гостеприимство дэвов. — Джахал поднял свой зульфикар, позволив язычку пламени вспыхнуть на его медной поверхности. — Я предлагаю тебе впустить нас.

Женщина мгновенно отступила. Пран отвел глаза, смущенный поведением Джахала.

Челюсть у него отвисла, когда они пересекли порог. Пран предполагал, что они вышли на дом бедняка-мага или аскета огнепоклонника — потому что кто еще захочет жить в этой замерзшей пустыне? — а потому ожидал увидеть разве что каменный очаг и потрепанные ковры.