Серебряная река

Зейнаб удивленно посмотрела на нее:

— Я знаю, но это все же невероятно редкий дар, разве нет? Я не знаю никого, кто мог бы сделать это.

— Я-то определенно не могу. — Афшин попытался зачерпнуть себе еще вина, но черпак появился из амфоры пустым, отчего лицо Афшина исказила гримаса. — А тут еще и вино кончилось. Увы, это мне знак — закончить разговор с вами двумя в этом немного менее колючем тоне, чем вначале. — Он поднялся гораздо менее грациозно, чем делал это раньше на глазах Зейнаб, и попытался изобразить поклон. — Желаю удачи вашему путешествию.

Зейнаб проводила его взглядом. Он вышел из таверны, а она почувствовала странное желание попытаться остановить его, вот только зачем. Она вздохнула и вернулась к своему кофе.

— Я могу появляться перед людьми, — тихо сказала Акиса.

Зейнаб чуть не подавилась горячей жидкостью:

— Что ты можешь?

— Появляться перед людьми. Говорить с ними. Недлительно, но… — Акиса откашлялась. — Достаточно. Достаточно для короткого разговора.

Мысли Зейнаб метались.

— Я понятия не имела. — Это сообщение странным образом уязвило ее. Хотя с какой стати? Акиса не обязывалась делиться с ней своими тайнами. Они не то чтобы были… — Каким образом? — спросила она, быстро перенаправляя свои мысли.

Акиса отрицательно покачала головой:

— Этому невозможно научить. Нужно, чтобы ты с рождения соприкасалась с людьми. Чем старше ты становишься, тем легче открываешься для истинной магии… и тогда этой возможности уже не существует. — Она помолчала, а когда заговорила снова, то, как показалось Зейнаб, тщательно подбирала слова: — Дэв, за плечами которого несколько веков, дэв, который превращается в огонь и летает на ветре, никогда не сможет говорить с людьми.

— Акиса… — тихо проговорила Зейнаб. — Ты что предлагаешь?

Акису трясло.

— Я поклялась, Зейнаб. Я поклялась отомстить за Любайда. Он бы сделал то же самое за меня.

Зейнаб помедлила, а потом взяла руку Акисы в свою. Ладонь воина была грубой на ощупь и теплой.

— Ты слышала, что сказал Дараявахауш. Его поиски практически безнадежны. Вы ненавидите друг друга. А ифриты опасны. Ты уверена — уверена по-настоящему, — что хочешь посвятить себя этому?

— Нет. Но не потому, что я боюсь ифритов или этого отвратительного типа. — Акиса посмотрела на их переплетшиеся пальцы. — Просто… просто… понимаешь, дело в тебе.

— Во мне?

— В тебе. — Зейнаб посмотрела ей в глаза и увидела в них боль. Женщина-воин выглядела более уязвимой, чем когда-либо в прошлом. — Я не хочу тебя покидать. Но и просить тебя присоединиться ко мне в этих поисках я тоже не хочу.

Зейнаб уставилась на нее. На женщину, которая могла напугать ее при первой встрече, и на женщину, которая, как думалось тогда Зейнаб, могла быть не в своем уме, когда принесла тренировочные мечи в ее роскошные и тихие королевские апартаменты. Акиса швырнула мечи на кровать и настояла на том, чтобы принцесса, которую всю жизнь окружала вооруженная гвардия, научилась защищать себя сама. Женщина, уверенность которой в Зейнаб, казалось, ни разу не поколебалась, даже когда Зейнаб сама сомневалась в своей способности властвовать, в своей способности сплотить народ и выжить в убийственной войне Манижи.

Эта женщина привила ей мысль, что в жизни может быть нечто большее, чем политика и семейные обязанности. Что, может быть — всего лишь «может быть», — Зейнаб отправится путешествовать. Может быть, она потеряется.

Может быть, она научится влюбляться.

Зейнаб встала, уронила несколько монет рядом с ее кофейной чашкой, схватила Акису за руку, потянула за собой.

— Идем. Нам нужно перехватить одного Афшина.

— Зейнаб.

Зейнаб заставила Акису замолчать, на мгновение прикоснувшись к ее щеке.

— Акиса, я обязана тебе жизнью и свободой. Тебе не нужно ни о чем просить.

Небо уже полностью почернело и было усажено звездами, малиновое тепло солнца исчезло с горизонта и из прохладного воздуха. За «дверями» таверны, похоже, никого не было, и единственный звук, который они слышали, производил ветерок, шуршащий на болотах. Зейнаб оглядела небо, но оно пустовало, если не считать нескольких худосочных облачков, отражавших лунный свет.

Может быть, одно из этих облачков было Дараявахаушем? Может быть, можно вот так:

— Афшин! — изо всех сил закричала Зейнаб в небеса. — АФШИН…

Из-за таверны до них донесся какой-то шорох, а потом из тьмы появился явно недовольный Дараявахауш. Он шел, закрыв ладонями уши.

— Пожалуйста, прекратите это.

Зейнаб нахмурилась:

— Что вы делали в кустах?

Он недоуменно посмотрел на нее:

— Вы позволите мне дать вам урок посещения таверн? Не спрашивайте у людей, куда они направляются, когда они слишком много выпили. — Она вспыхнула, радуясь тому, что в темноте никто не увидит румянца на ее щеках, а Афшин продолжил: — Но важнее вот что: почему вы ищете меня, почему выкрикиваете мое имя в небеса?

Зейнаб распрямилась, поправила на себе грязную дорожную одежду, приняла вид максимально — насколько это было возможно в ее ситуации — приближенный к королевскому величию.

— Мы присоединяемся к вам в вашей охоте на ифрита, — сообщила она.