Серебряная выдра (СИ)

Люциус из её сна был старым и страшным. Он был седым, морщинистым, с безобразными жёлтыми зубами. Он пытал Гермиону, и выцветшие глаза его наливались кровью, губы кривились в хищном оскале. Кошмар этот, казалось, пугал даже самого Люциуса — настолько отвратительным он был. И всякий раз, когда Гермиона вот так спокойно спала рядом с ним, пока он, подобно её ночному стражу, пытался охранять её хрупкий сон от своего ужасного двойника, Люциус вглядывался в её беззаботное расслабленное лицо и задавался вопросом, почему каждую ночь, во сне она видит этого гадкого монстра? Утром же, после пробуждения, он украдкой смотрел на своё отражение в стоящем в другом конце комнаты зеркале, чтобы убедиться, что в действительности не является им.

Перевернувшись на бок, Люциус и теперь посмотрел на лицо Гермионы. Сегодня она была особенно прелестной. Под щёку она подложила свою маленькую ручку, как делают дети, пухлые губки её были плотно сжаты, а брови даже во сне сохраняли свою умилительную серьёзность. Она казалась такой невинной. Люциус не смог сдержать улыбку.

Ему невольно вспомнился Драко. Когда тот был маленьким, Люциус каждый вечер заглядывал в его комнату перед сном. Уложенный Нарциссой, тот мирно посапывал в своей кроватке, и выражение лица у него было совсем, как у Гермионы. Отчего, глядя на неё теперь, Люциус испытывал к ней весьма специфические чувства трепетной почти отеческой любви и страстного, животного вожделения.

Было в этом что-то не совсем нормальное, Люциус знал это и сам, но ничего не мог с собой поделать. После того как Драко уехал, а отношения с Нарциссой полностью разладились, в душе у него образовалась невероятная пропасть. Все люди, которые заполняли её раньше, почти в одночасье покинули его. Он лишился и любимого сына и жены, которую тоже когда-то любил, пусть, быть может, и не так сильно, как она того заслуживала. Даже он сам — человек, которого Люциус обожал всегда, пожалуй, более других, в конце концов опостылел ему. И всю эту пустоту в один миг смогла заполнить собой Гермиона. Она стала ему и возлюбленной, и женой, и даже дочерью, которой у него никогда не было. Она наполнила его жизнь новым смыслом, отчего он снова мог испытывать любовь и к самому себе.

Но вот, губы у Гермионы дрогнули, ресницы едва различимо затрепетали. Люциус понял, что она начала видеть сон. В следующую секунду он вытащил из-под одеяла руку, которая уже держала палочку наготове.

— Легилименс, — прошептал Люциус и в следующую секунду откинулся на свою подушку.

Сознание его стремительно стало погружаться в сон Гермионы. Долю секунды он словно бы летел по узкому белому тоннелю, после чего его выбросило в уже знакомый тёмный переулок. Всё, что происходило здесь, Люциус видел её глазами: она снова лежала на сырой холодной земле, снова Рон произносил над ней свои страшные слова, которые лишили Гермиону памяти. Сон был настолько реальным и каким-то липким, что Люциус и сам не сразу после пробуждения в белой комнате мог вспомнить, кто он и что здесь делает. В этот раз он, ко всему прочему, был сбит с толку, ещё и тем, что навестить Гермиону, пришёл ни кто иной, как его собственный сын.

Драко здесь было уже за тридцать, и он медленно опустился на стул перед Гермионой.

— Ну, привет, Грейнджер, — насмешливо сказал он.

Преодолевая желание Гермионы отвести глаза в сторону, на привычный кусок голубого неба в окне, Люциус с жадностью стал рассматривать его лицо. В реальности он не видел Драко уже более полугода, с собственной свадьбы и только сейчас понял, как скучал по нему всё это время.

Сообщить сыну о том, что собирается вновь жениться и не на ком-нибудь, а на Гермионе Грейнджер, Люциус тогда лично отправился в Америку. Для него было крайне важно, чтобы сын принял и понял его выбор. Люциус понимал, что сам растил Драко в агрессивном неприятии к нечистокровным волшебникам и, несмотря на то, что тот, каким-то чудесным образом, не принял в конечном итоге эту обеднённую и лишённую всякой дальнейшей эволюции жизненную парадигму, всё же опасался, что Драко не простит ему предательства собственных идеалов. Однако, на удивление Люциуса, тот отнёсся к этой новости спокойно. Люциус помнил, как после её объявления Драко тяжело вздохнул и задал ему только один вопрос: «Ты счастлив?» — спросил он, и когда Люциус выдохнул слово «да», просто кивнул, сказав, что обязательно приедет на свадьбу.