Серебряное солнце (СИ)

Как успел заметить Кабуто, у Итачи с чакрой… Не сказать, чтобы особо хорошо было. Явно недостаточно, чтобы устроить полный разгул Мангекю. Из-за скачков туда-сюда и хронического недоедания здоровье у неубиваемого вообще-то Учихи подточилось изрядно. Кровью Саске, к примеру, можно было запросто инструменты дезинфицировать — такая гадость ядовитая.

Но тут… Проблема технического характера. Рефлексы.

— Ну… — протянул Кабуто. — Три опции. Ты либо стараешься замедлить течение чакры, несмотря на симптомы. Либо получаешь фуин, блокирующую чакру. Либо периодически обнимаешься с Самехадой. При учёте здоровой паранойи рекомендую первую, потом третью и затем уж вторую. М?

Учиха задумчиво качнул головой:

— Думаю, Самехады будет вполне достаточно.

Подставляться под блокирующую фуин не хотелось — в том числе и потому, что быстро убрать её и прийти в боеспособное состояние в случае необходимости будет сложно. А Самехада при желании хозяина могла чакру и вернуть. От первого же варианта Итачи отказался даже не потому, что настолько сомневался в себе — просто, раз уж отыгрывать больного аристократа, то так, чтобы ни одна собака в нем шиноби не заподозрила. Если уж меч Кисаме мог даже джинчурики выпить до истощения, то осушить его до состояния обычного человека проблемы не составит.

— Итачи… Помнишь наш разговор, когда мы только стали напарниками? — Кисаме нахмурился.

Поведение напарника ему не нравилось, и чем дальше, тем больше. Хочется Учихе щекотать себе нервы, оставив рядом ученика Орочимару, повернутого на носителях шарингана — его право. Не боится пить лекарства, хотя ирьёнин чего угодно может намешать — тоже. Но вот так полностью доверить себя в руки им обоим… Без чакры даже шаринган не активировать. Конечно, Итачи и просто в тайдзюцу неплох — но всё же не мастер, особенно без использования додзюцу.

Кисаме категорически не привык, чтобы ему так доверяли. Прикрывать спину в бою, штопать друг другу раны и, матерясь сквозь зубы, тащить напарника на себе — другое. Добровольно стать полностью беззащитным, полагаясь лишь на что-то эфемерное вроде доверия… Мало похоже на Учиху и вообще не свойственно нукенинам. Шиноби скрытых селений ещё могут позволить себе роскошь безоглядно доверять кому-то — и то слишком часто получают кунай под ребра во благо интересов деревни. Нукенины… Нукенины полагаются только на себя.

Давний разговор, про акул, пожирающих братьев и сестёр ещё в утробе матери, был как раз к месту. Хотя за все время напарничества с Итачи Кисаме об этом не вспоминал. Но и Учиха подобных номеров раньше не откалывал.

— Про особенности размножения акул? — Итачи усмехнулся. — Помню. Но, думаю, и ты помнишь, что я тебе ответил.

«Мы не рыбы, люди».

Кисаме ещё несколько секунд сверлил Учиху непроницаемым «рыбьим» взглядом. Откровенно глупо, поперек инстинктов… Но, возможно, в чём-то он и прав.

Хошигаке медленно кивнул — не признавая правоту, но обещая сделать то, что от него требуется. Итачи ответил благодарным взглядом и устало вздохнул.

Болеть он и в самом деле категорически не умел.

========== Часть 11 ==========

Кабуто дорвался.

Иначе это назвать просто не получалось. Он пихал в Итачи микстурки, поил горячими супами, регулярно ставил уколы, гладил по спине, пока тот кашлял… В общем, был самой образцово-показательной наседкой в мире.

Следователи, разыскивающие пропажу, к ним таки заходили… И были нещадно морально изнасилованы шипящей наседкой. «Господин болеет, а вы со своими дурацкими вопросами?!! Да как вы смеете, бесчувственные скотины?!! Ах, не верите?!! Не верите МНЕ?! Не верите благородному слову самого?..» В итоге самый шустрый следователь, из шиноби, всё-таки прорвался, чтобы увидеть несчастного, сопливого Итачи, которому держать морду кирпичиком мешал периодический кашель.

Кабуто ещё раз всех морально отпинал за нарушение режима и всё-таки милостиво отпустил восвояси.

А Итачи страдал. Даже не на публику. Он и в самом деле никогда не болел, если не считать слабости после чрезмерного применения шарингана. Но там был честный и понятный перенапряг, почти боевая травма… А тут тело подкидывало неприятные сюрпризы один за другим — то образовывалась совершенно непонятная протечка в носу, мешающая нормально дышать, то бросало в жар. То било в приступах кашля — сначала сухого, царапающего горло, а потом и вовсе отдающегося влажным бульканьем в груди, словно при поврежденных лёгких. Самым отвратительным было даже не отсутствие чакры, а общая паршивость состояния, когда силы шевельнуться вроде бы есть, а вот желания хотя бы проглотить ложку супа — нет.

— Долго ещё? — Итачи сам себя чувствовал капризным ребенком, и ощущение ему не слишком нравилось.

— Если простуду не лечить, она длится семь дней, — глубокомысленно заявил Кабуто. — А если лечить — неделю.

Учиха одарил медика таким печальным взглядом, что прониклась, кажется, даже Самехада. После чего замотался в кокон из одеяла, отгораживаясь от этого несправедливого мира.

Рикудо-санина стоило считать святым только за то, что он избавил шиноби от этой пакости. Постоянно так болеть, брр!