Серебряное солнце (СИ)

— Самехада хочет вкусняшку?

— Ну ты наглый, — восхитился Кисаме. — Мало того, что Учиху закормил, теперь и на Самехаду покушаешься?

Меч поддержал его довольным урчанием, облизывая чакру мягким розовым языком.

— Все любят вкусно покушать, — возразил Кабуто, умилённо наблюдая за трапезой.

Самехада действовала аккуратно, тянула потихоньку — он помнил, как она его чуть ли не до дна опустошила одним прикосновением — и с явным наслаждением. Как тут не покормить-то?

Кисаме посмотрел на это безобразие, тяжко вздохнул, но разводить по разным углам никого не стал. Самехада обидится, а Кабуто вообще полезно выложиться — авось спать завалится вместо того, чтобы исторгать мрачность в атмосферу.

— Ну, всё-всё, хватит… — попросил Кабуто. — Мне тоже немножечко оставь. Покушать ещё надо, а не сразу в обморок падать. У-у-у, какая же ты красавица!

Кисаме с весёлым недоумением осознал, что Самехада реагирует на комплименты, как самая обычная женщина. Он, конечно, восхищался мечом, но именно как оружием. А тут… Самехада только что не закокетничала, хотя благосклонное покачивание рукоятки Кабуто досталось.

Кабуто с трудом отошёл от разомлевшей женщины, пусть она и меч. И вернулся к бутербродикам, надеясь добрать чакры до следующего захода по загадкам и тайнам геномов. А то Кисаме спокойный, конечно, но слишком уж лезть к его оружию не стоит. Особенно такому живому.

Кстати, об этом.

Кабуто задумчиво посмотрел на Самехаду. Перевёл взгляд на шкаф. Снова на Самехаду. Снова на шкаф.

— Хм… Слушай, а ведь тогда, в начале, я сразу понял, что Самехада живая?

— Ага. Спросил, как зовут вторую рыбку. А что?

— Хм…

Якуши задумался. Кажется, Итачи говорил, что его кеккей генкай эмпатически-ментального свойства. Это объясняло, почему он так легко нашёл подход к Учихе, который дружелюбием отнюдь не славился. И почему неподвижная Самехада упорно кажется ему гораздо более живой, чем шкаф.

Загвоздка в том, что он этим направлением техник никогда не интересовался, и как с ними обращаться, представлял слабо. Точнее, вообще никак. А что получалось у него самого — выходило почти на инстинктах.

Но…

Перед Кабуто замаячила надежда на выполнение задания. Итачи ведь так же упоминал о том, что ему кажется, будто его шаринганы живые — что, теоретически, вполне может быть правдой, — значит… Если ему удастся определить степень живости Мангекю, он может попытаться сравнить свои ощущения с тем, что чувствовал тогда… И может… Возможно… У него получится!

Не откладывая дело в долгий ящик, Кабуто в темпе дожевал бутерброд и бросился к Итачи. Уселся на колени рядом с его лицом. Сосредоточился. Учиха однозначно воспринимался как живой, хотя немного ослабленный, но были ли его шаринганы… Отдельно живыми?

Кабуто прикрыл глаза, представляя пред мысленным взором Итачи. Получилось неожиданно хорошо и просто — раньше ему сенсорные техники с такой лёгкостью не давались. Итачи казался весьма ожидаемо таким полупрозрачненьким, слабеньким, хрупким… Не от недостатка чакры, вообще. Якуши не был уверен, что смотрит именно на кейракукей, а не что-то ещё.

Зато глаза… Глаза — да. Чёрные, плотные, сильные. Как будто бы двух Итачи сконцентрировали до размера глазного яблока и запихали в череп. И да, они определённо были самостоятельно живыми… Живыми и несчастными.

Кабуто затрясло от лёгкого касания эмпатией. Желание рвать и защищать захлестнуло с головой. Две маленькие няшечки. Которые не хотят умирать. И которые беззаветно любят своего хозяина, поэтому единственное, что делают — это объявляют ему бойкот. И понятно, куда силы деваются — шаринганчики хоть и пытаются не навредить, но хотят кушать… А Итачи не ест.

Якуши уткнулся лбом в кровать, тяжело дыша. Интересно, если устроить Учихе скандал на тему «Ты чего о маленьких шаринганчиках не заботишься?!», его сразу пристукнут или сначала выслушают?.. Если психом не посчитают, то влияние Орочимару-самы точно заподозрят. И откармливание на убой, да.

Но, блин, они же такие несчастные!

Кабуто окутал руки нейтральной медицинской чакрой и поднёс их к лицу Итачи. Фигово им, должно быть, сейчас, когда чакры вообще мало и никакой подпитки. Пусть хоть так поедят…

Интересно, ему за это голову не снесут?..

— У тебя снова обострение? — Кисаме на техники в сторону напарника реагировал подозрительно. Особенно на внезапные техники, которых ничто не предвещало. И которые накладывают чуть ли не трясущимися руками. — Или с Учихой что?

— А? Ага… — пробормотал Кабуто. — С этим выпусканием болезни я как-то не учёл, что шаринганам подпитка по-прежнему нужна, и немаленькая.

Показалось, что в ладонь ткнулось что-то тёплое и благодарное, как эмпатический отклик. Но Кабуто не стал заострять на этом внимание, чтобы совсем не расклеиться.

А чакра-то кончалась…