Серебряные крылья, золотые игры

― Клянусь, я слышал, как он сказал…

Я злобно перебиваю:

― Он вообще едва мог говорить. Запинался после каждого слова. Или ты сомневаешься в этом?

Я тыкаю острием ножа в свое родимое пятно на груди. Каждый Золотой Страж знает, что у меня превосходный слух.

Но у капитана «печеные бобы» есть хребет.

― При всем уважении, Вульф, я слышал, как он произнес число ― двадцать два. Что-то случилось двадцать два года назад с королевской шлюхой.

Мне приходится прикладывать усилия, чтобы держать себя в руках. Повернувшись к Фольку, стоящему в тени, я спрашиваю:

― Фольк, а ты что слышал?

Вид практически обезглавленного человека не смущает Фолька, он проводит пальцами по своим волосам. Затем не спеша затягиваясь трубкой, смеется над солдатами.

― Вам, любителям грога, стоит вычистить серу из ушей, как сказал Вульф. Этот ублюдок сказал ― два.

Я удовлетворенно хмыкаю, услышав подтверждение Фолька, хотя и беспокоюсь о том, во что мне обойдется его ложь, когда он неизбежно придет за расплатой. А Фольк всегда это делает. Даже с друзьями.

Я выдумываю на ходу:

― В борделе на Кинг-стрит есть шлюха, которая, по слухам, из Волкании. Фольк, сходи проверь ее. Кажется, она работает там как раз два года. Может, она прояснит что-то из того, что сказал этот ублюдок.

Он кивает.

― Считай, что дело сделано.

Я прослежу, чтобы Фольк ничего подобного не делал, но даже если стражи отыщут Карлотту, найдется немало людей, которые подтвердят, что она работает в Астаньоне уже несколько десятилетий, так что этот след приведет в тупик.

Я выливаю остатки воды из ведра себе на голову, встряхивая распущенными волосами, как собака, а затем натягиваю на грудь скомканную рубашку.

Я окидываю капитана «печеные бобы» холодным взглядом и приказываю:

― Вы двое. Займитесь телом. Приберите в камере.

И только когда я прохожу половину коридора, а сердце все еще колотится в груди, Фольк догоняет меня. Даже прихрамывая, этот ублюдок быстр.

― Двадцать два года. ― Голос у него низкий и уверенный. ― Я знаю, что я слышал, Вульф. Двадцать два года назад в Астаньон сбежала волканская шлюха, а теперь Рашийон рыщет по нашему королевству в поисках девушки того же возраста, с волканскими чертами лица и крестным поцелуем? Я готов поставить свою здоровую ногу на то, что сбежавшая шлюха была беременна его ребенком, и прорицательница сказала ему, что это девочка. ― Он проводит рукой по щетине, покрывающей его челюсть. ― И что я знаю, кто этот ребенок.

Мышцы напрягаются, и я прижимаю его за горло к стене, прежде чем успеваю остановиться. Мои губы приподнимаются в оскале, как у животного. Успокойся, Вульф. Он твой друг. Он не представляет опасности для Сабины.

Медленно я убираю руку с его горла, а затем снова провожу ею по своим спутанным волосам.

― Ты всегда был слишком умен для своего блага, Фольк.

Он усмехается, растирая горло, и бормочет:

― Теперь многое обретает смысл.

Я облизываю губы, бросая на друга предостерегающий взгляд. Я намеренно не прячу в ножны свой охотничий нож, залитый кровью Макса. Может, у нас и есть общее прошлое, но Фольк должен знать, что я без колебаний убью его, если он будет угрожать Сабине.

Он фыркает, кладя тяжелую руку на мое напряженное плечо.

― Я прав, не так ли? Ты, влюбленный ублюдок.

***

― Лорд Райан, ― обращаюсь я, наклонив голову. ― Позвольте вас на пару слов.

С моих волос, все еще влажных после столь необходимой ванны, стекает вода на наспех надетые доспехи стражника.

Райан сидит во главе стола Верховного лорда в бальном зале Сорша-Холла и поглощает жареную индюшачью грудку. Лорд Берольт и леди Элеонора спорят о предстоящем грандиозном представлении на арене. Берольт хочет сделать его бесплатным для всех желающих, а Элеонора настаивает на взимании платы.

― Берольт просто хочет заполнить стадион, ― говорит леди Солвиг с бокалом вина в руке, ― чтобы показать публике, что его будущая хорошенькая невестка ― одна из нас, а не из них.

Леди Элеонора хлопает по столу своим иссохшим кулаком.

― Это предательство, то, как они говорят о ней. Еще одна фреска появилась в Кузнечном квартале. И там теперь есть какой-то жест рукой, так мне говорят мои слуги…

― О! Да, вот так! ― Леди Руна переплетает большие пальцы и хлопает руками, как крыльями. ― Хотя я никогда не понимала, почему они ее любят. Спать на шелковых простынях, носить усыпанные драгоценными камнями платья и есть лучшую баранину Астаньона ― это не так уж смело…

Она прерывается, когда лорд Гидеон отрыгивает.

Крылатой Леди, о которой они сплетничают, не видно. Кресло Сабины рядом с Райаном пустует. Ради ее блага я надеюсь, что Райан позволяет ей ужинать в своей спальне, а не сидеть с этими шакалами.

И все же я мечтал хотя бы мельком увидеть ее. Несмотря на ненависть между нами, я бы принял ее, хотя бы ради того, чтобы увидеть прекрасный хаос, наполняющий эти грозовые глаза.