Серебряные осколки

Слабо мерцавшая последние несколько минут свеча потухла, и Теодор встал, чтобы зажечь новую. Без них комната погружалась в тяжелую глухую темноту, в которой прерывистое чахоточное дыхание Лауры становилось почти неслышным. Уинифред, уронившая голову на руки, приоткрыла один глаз. Она не успела снять вечернее платье и самой себе казалась облаченной в саван. Теодор чиркал спичкой о каминную полку, но руки его дрожали. Первая спичка сломалась, и он взял другую.

К двум часам ночи Келлингтон принес с кухни чай и кофе, но и без них никому не спалось. Он тихо закрыл дверь и присел у стола рядом с Уинифред. Она отодвинула картину, чтобы Келлингтон мог поставить поднос.

– Как она? – тихо спросил он.

Лаура, забывшаяся тяжелым лихорадочным сном, ткнулась щекой в подушку. На ситцевой ткани от ее головы расплывалось темное пятно пота.

– Заснула с четверть часа назад, но скоро проснется снова, – с горечью ответила Уинифред. – Конечно, если проснется.

Дарлинг, сидевший у изголовья кровати Лауры, опустил голову. Занавески на открытом окне за его спиной раздувались и, дрожа, снова опадали.

– Не говори так, – пробормотал Келлингтон и взял в руки чашку с кофе, но не сделал ни глотка.

Уинифред замолчала и уставилась на Лауру. С тихим свистом опускалась и поднималась ее грудь в белой ночной сорочке.

Через полчаса Лаура проснулась, но не раскрыла глаз. Она глубоко вздохнула. Под ее ресницами заблестела влага. Уинифред поднялась, чтобы подать ей воды, но тут спина девочки судорожно выгнулась. Она тихонько захныкала, раздирая пальцами грудь, а затем закашлялась, зарыв рот и нос в подушке. Теодор вскочил с места, с ужасом глядя на Лауру. Она никак не переставала кашлять, на ткани появилось пятно крови. Доктор Вудворт велел следить, не начнут ли у Лауры закатываться глаза в припадке – это плохой признак, – но Уинифред не видела ее лица.

Перекатившись на спину, Лаура схватилась за волосы и снова заплакала. Лицо ее опухло, губы казались белыми, но на щеках горел румянец. Теодор попытался было разжать ее пальцы, чтобы Лаура не выдрала себе волосы, но та вдруг мучительно захрипела и раскрыла рот. В уголках ее губ, на языке и зубах краснела кровь. Задохнувшись, Уинифред пришла на помощь Теодору. Вместе они отняли ее обжигающе горячие потные руки от лица и прижали их к кровати. Лаура больше не издавала ни звука, но продолжала биться на постели ногами и головой, как выброшенная на берег рыба. Позади хлопнула дверь – должно быть, Келлингтон выбежал из комнаты, чтобы снова послать за доктором.

Уинифред и Дарлинг переглянулись. В лице юноши не было ни кровинки. Уинифред же казалось, что сама она сейчас пылает.

– Больше не кашляет, – прошептал он.

Уинифред перевела взгляд на содрогающуюся Лауру. Горло ее двигалось вперед-назад, и Уинифред осенило:

– Она сейчас задохнется! – закричала она и схватила Лауру за плечо, дергая вперед. – Переверни ее!

Вместе они перекатили девочку на бок. Уинифред схватила Лауру за короткие сальные волосы, придерживая голову на ослабшей шее. Едва Теодор хлопнул ладонью меж ее лопаток, как Лаура снова отчаянно закашлялась. Пузырь на ее губах лопнул, и изо рта полилась густая кровь с ошметками чего-то темного. Затем ее стошнило. Она продолжала сучить ногами по постели, сбивая простыню, но уже не так рвано и судорожно, как прежде. Теодор вновь уложил ее на спину, и Лаура устало уронила голову на подушки. Она что-то неразборчиво бормотала испачканными кровью губами, не раскрывая глаз.

– Она бредит, – мрачно заметила Уинифред и присела на постель рядом с девочкой.

Потрясенный Дарлинг опустился на стул и коснулся ее блестящего лба.

– И горит, – добавил он, сосредоточенно вглядываясь в беспокойное, подернутое лихорадкой лицо Лауры.

Проведя по ее волосам, он взял девочку за руку. Ее маленькие пальцы с сизыми ногтями машинально обхватили его ладонь, но она так и не пришла в сознание.

К тому времени, как приехал доктор Вудворт, Лаура еще раз откашлялась кровью. Уинифред как раз обтирала платком ее рот, когда он вошел с маленьким кожаным саквояжем в руках. Жестом велев Теодору и Уинифред отойти, доктор присел рядом с Лаурой, снял перчатку с правой руки и коснулся ее шеи.

– Давно она без сознания? – отрывисто спросил он.

Отняв руку, он сдернул вторую перчатку, сунул обе в цилиндр и раскрыл саквояж.

– Около двух часов, – ответила Уинифред.

Доктор Вудворт кивнул, не оборачиваясь.

– Выйдите, если это вас не затруднит.

– Зачем? Что такого вы будете делать, что мы не можем остаться?

Доктор искоса взглянул на нее, и Уинифред едва не отвела взгляд – так испугалась. Теодор потянул ее за руку.

– Извините, доктор Вудворт, – тихо сказал он. – Мы уходим.

Таща за собой неохотно сопротивлявшуюся Уинифред, Теодор вышел в коридор и закрыл дверь. Глаза его покраснели, но были сухи. Уинифред тоже не могла плакать, хотя слезы сдавливали ей горло, не находя выхода.