Серебряные осколки

Когда он наконец вышел, Уинифред с укоризной поглядела на Келлингтона.

– Зачем ты дал ему денег? Он же просадит их в карты.

Поморщившись, Келлингтон с силой потер лицо и оставил на коже красный след. Недостаток сна сказывался на нем куда сильнее, чем на Уинифред или Дарлинге: все его движения казались замедленными, а глаза – подернутыми дымкой.

– В его же интересах распорядиться этими деньгами правильно, – жестко отозвался он. – Если он проиграет, я вышвырну его из своего дома. Вы все порядочно злоупотребили моим гостеприимством.

Хмыкнув, Уинифред сложила руки на груди. Келлингтон дал Стеллану не меньше сотни фунтов – порядочная сумма, но недостаточная, чтобы покрыть долги. Зачем он это сделал?

– Так и знала, что ты избавишься от нас, стоит Эвелин пересечь порог, – заявила она и отвела взгляд. – Но шутки в сторону. Зачем ты дал ему денег? Мне кажется, ему стоит поменьше себя испытывать.

– Я дал ему совет и возможность, а дальнейший выбор – только за ним, – отрезал Келлингтон и дернул рукой, высвобождая из рукава сюртука расстегнутый манжет. – Не поможешь застегнуть?

Промолчав, Уинифред взяла с его ладони изумрудные запонки и принялась вдевать их в чистую сорочку. Келлингтон почему-то молчал о том, какой именно совет дал Стеллану, но ей не хотелось его допрашивать.

Вдев последнюю из четырех запонок, Уинифред отняла руки, но Келлингтон вдруг поймал ее ладонь и вложил в нее что-то хрустящее и гладкое. Она развернула бумажку, и в руках у нее оказался чек на пятьсот фунтов. Озадаченная, Уинифред подняла взгляд на друга.

– Зачем это?

– Я решил отдать долг, прежде чем вы уедете. К тому же ты так старательно клянчила их, что я не смог отказать.

Грудь Уинифред неприятно кольнуло. Келлингтон говорил так, будто отъезд Уинифред – дело решенное. И именно потому, что он так говорил, она осознала, что не хочет уезжать. У нее наконец появилась возможность довести дело до конца. Не беда, если придется разделиться с Теодором на сутки-другие.

– Мне не нужны деньги.

Она хотела сунуть чек обратно, но Келлингтон завел руки за спину.

– Пожалуйста, возьми. Я вижу, что ты их хочешь. У тебя ноздри раздуваются, когда ты видишь что-нибудь привлекательное.

– Почему все вокруг болтают про мои ноздри? – рассердилась Уинифред и без лишних рассуждений сунула чек в рукав платья. – Не говори потом, что я не отказывалась. Деньги мои по праву, и я их забираю.

Он кивнул и разомкнул руки, и Уинифред добавила:

– К тому же я остаюсь.

– Из-за письма мистера Холбрука? Я полагал, ты распознала в нем ловушку.

– А у меня разве есть выбор?.. Я надеялась, что ты поддержишь мое решение. В конце концов, это ты все время уговаривал меня остаться и разобраться с ним.

– После случившегося ночью… не знаю, как лучше поступить. – Он снова вздохнул и с силой надавил большими пальцами на закрытые глаза. – Ты говорила об этом с Дарлингом?

– Еще нет, – призналась Уинифред.

Она принялась бездумно проворачивать на пальце кольцо. Ей не хотелось быть тем, кто нарушит договор между ними.

– Но ты ведь понимаешь, что я должна остаться? Я должна заключить перемирие, если это возможно.

– А если мистер Холбрук тебя обманывает? Это великолепная возможность убить тебя.

– Я не настолько глупа, чтобы играть на его условиях, – возразила Уинифред.

– Ты чересчур самоуверенна, – заметил Келлингтон.

Она вспыхнула.

– Ты недостаточно хорошо меня знаешь.

Не желая больше выслушивать нравоучения Келлингтона, Уинифред оттолкнула его и стремительным шагом покинула гостиную. Ее пробирал холод, но щеки неприятно горели. Почему Келлингтон, этот равнодушный лентяй, вечно ее недооценивает?

Поднявшись наверх, она постучала к Дарлингу. Тот открыл сразу, будто только ее и ждал. Он не переоделся, но вымыл голову – слегка влажные волосы вились на концах. Пахло от него мылом и гардениями.

Едва он закрыл дверь, Уинифред выпалила:

– Лауру сегодня же нужно увезти в Хэзервуд-хаус.

Теодор серьезно кивнул.

– Ты права. Я и сам хотел тебе это предложить.

Уинифред поджала губы и оглядела его спальню. В отличие от нее, он успел расположиться: на секретере из соснового дерева были разложены принадлежности для письма, одежда в платяном шкафу была составлена в неаккуратные стопки, на стуле белела свежая сорочка, в которую он еще не успел переодеться.

Теодор не думал, что им придется так скоро уезжать, но медлить не стал – еще не сбросив жилет, он опустился на корточки и выдвинул из-под кровати запертый кофр.

– Тедди, ты не понял, – медленно произнесла Уинифред, виня себя в том, что ей не хватило смелости с самого начала выразиться точнее. – Ты уедешь с Лаурой. Я останусь.

Заморгав, Теодор водрузил кофр на постель и выпрямился. Его встревоженное лицо превратилось в напряженное.

– Но какой в этом смысл? Мы ведь ошиблись насчет мисс Кин… точнее, миссис Даск. Других зацепок у нас нет.

– Есть, – возразила она и протянула Теодору письмо.

Как и Стеллан, он прочел его молча.

– Сегодня я хочу навестить мисс Гэмпстон – переберу бумаги, оставшиеся после Холбрука. Еще раз загляну в Чайна-таун – возможно, тот старик видел…