Серебряные осколки

Розамунда поудобнее устроилась на Уинифред. Ее колени упирались по обе стороны от бедер, так что Уинифред не могла ни подняться, ни согнуть ногу, чтобы ударить Розамунду в спину.

– Я, – просто сказала она. – Но мне нравится сваливать свои преступления на мужчин.

А ведь однажды Уинифред ошибочно приняла почерк и подпись «Р. Кин» за мужские. Нет ничего проще, чем надеть мужскую обувь и сбросить с себя подозрения. Уинифред должна была об этом догадаться.

– Ты удивила меня, – признала она сдавленным голосом. – Сперва я думала, что ты шпионишь для Даска. Затем – что ты его жена. Не ожидала, что ты способна… это совмещать.

Розамунда улыбнулась почти радостно, и на щеках ее появились ямочки.

– Не делай вид, будто никогда не заводила роман с собственным нанимателем.

– Как ты размозжила Парсону череп? – с интересом спросила Уинифред.

Розамунда пожала плечами.

– Мне помог Рой. Он держал Парсона, а я столкнула диск ему на голову.

Ее взгляд вдруг стал холодным, хватка изменилась – ногти снова впились в кожу.

– Ты проникла в дом к Рою. Как?

– Как ты поняла?

– Парсон раскололся, – спокойно ответила Розамунда.

Уинифред стало страшно – впервые с начала их схватки. Возможно, она встретила равную себе.

– Под видом прислуги, – призналась Уинифред. – Даска не было дома, и я сказала его лакею, что меня прислали полировать мебель.

Теперь злость в глазах Розамунды смешалась с восхищением. Она снова слизнула кровь и поморщилась.

– Недурно. Лично я предпочитаю прибегать к рукоприкладству.

Она чуть отстранилась, и Уинифред, догадавшись, что Розамунда хочет повторить ее же удар головой, быстро отвернулась. Женщина ударила лбом в ее ухо и, выругавшись, вдруг вцепилась зубами в мочку Уинифред. Завизжав так громко, что ее наверняка услыхали даже грузчики на платформе, Уинифред забилась, пытаясь вывернуться. Прикусив ухо, Розамунда вдруг выпустила ее левую руку и потянулась к скамье. Уинифред пригляделась – там, у ножек, лежал платок.

Превозмогая боль, которая от уха пульсацией отдавалась по всему телу, Уинифред вцепилась в узел волос на затылке Розамунды и потянула ее назад. Волосы были такими гладкими, что за них невозможно было толком ухватиться, они скользили меж пальцев.

Рыча, Розамунда крепче сомкнула зубы, едва ли не прокусывая кожу. Уинифред зарыдала от боли, но рывком отдернула голову, и мочка выскользнула из зубов Розамунды. Было так больно, что она не поняла, откушено ли у нее ухо.

Выпустив волосы Розамунды, Уинифред выдернула из них одну из золотых спиц, скрепленных цепочкой, и, понадеявшись на то, что она окажется острой, наугад вонзила ее в тело соперницы. Та тоненько взвизгнула, словно раненая лисица, и, выпустив Уинифред, вцепилась в свой бок.

Уинифред потянулась за платком. Стоило ей подцепить его кончик, как Розамунда вытащила спицу – чистую, блестящую, без следа крови. Тяжело дыша, она поймала ошеломленный взгляд Уинифред.

– Я ношу корсет, – сообщила она и с размаху всадила спицу в живот Уинифред.

Та вошла аккурат меж передних застежек, проткнула ткань платья и кожу. В тот же миг Уинифред потянулась вперед и, сгребая в кулак волосы на виске Розамунды, прижала платок к ее лицу.

Выпустив спицу, Розамунда судорожно, удивленно вдохнула и широко раскрыла глаза, осознав свою ошибку. Она затрясла головой, пытаясь освободиться, но Уинифред держала ее из последних сил. Стиснув зубы, она игнорировала боль в животе, пока бесчувственная Розамунда не повалилась на нее сверху. Ее рука упала на спицу, еще глубже вонзив ее в живот, и Уинифред сама на пару мгновений потеряла сознание.

У нее не было сил сбросить с себя тяжелое тело Розамунды. Она опустила голову на холодный пол, часто и тяжело дыша. Судя по длине спицы, она вошла в тело Уинифред по меньшей мере на дюйм-полтора. На ткани расплылось темное пятно. Крови было немного, но разорванные мышцы болели так, что Уинифред тихонько захныкала. Она не делала слишком глубоких вдохов, опасаясь новой боли.

Осторожно отняв платок от лица Розамунды, Уинифред коснулась ее запястья и опустила щеку на гладкий пол, выдыхая от облегчения. Пульс Розамунды замедлился.

Не двигаясь, Уинифред провела в таком положении около часа. Боль в животе стала привычной.

Она почти дремала, когда наконец послышались голоса и скрежет деревянных ножек кофров о пол вокзала.

– По-моему, мы согласились на большую глупость, Милорд, – донеслось до нее бормотание Стеллана. – Нужно было просто вернуть ее домой!

– Ее дом – не здесь, – возразил Келлингтон. – Она знает, что делать. Все, что мы можем, – это поддержать ее.

– Она не в себе! Разве ты не видишь, что…

Он не договорил. По вокзалу разнесся звук удара, как будто упало что-то тяжелое.

– Уинифред? Уинифред!

Послышался топот, и над ней склонились два встревоженных лица. Тяжело и мелко дыша, Уинифред повернула голову и указала на спицу, торчащую из ее живота.

– Розамунда Даск оставила мне подарок.

– Милое украшение, но, по-моему, его нужно носить в волосах, – пробормотал Стеллан.