Серебряные осколки

– Вы полагаете, я не справлюсь с вами самостоятельно? – насмешливо возразила она. – В моих интересах добиться вашего согласия.

– Вы его не получите, – холодно ответил он и коротко поклонился. – С вашего позволения, я пойду.

Он больше не глядел на Розамунду, и она снова принялась за работу. Ей почти удалось освободить одно из запястий. Уинифред подняла револьвер – теперь дуло было направлено в голову не Розамунды, а Даска.

– Не торопитесь, мистер Даск.

Ей требовались еще какие-нибудь десять секунд, но Даск уже повернулся к двери. Тогда Уинифред отвела револьвер чуть в сторону и пальнула в стену. Отдача отбросила ее руку вверх, и Уинифред едва не выронила оружие. Она заставила себя крепче сомкнуть пальцы и снова навела прицел на побледневшего Даска.

Ошеломленный, тот обернулся, и тут Розамунда высвободила руки и вскочила, чуть покачиваясь. Она оглянулась на Уинифред, и по яростному, дикому блеску ее карих глаз Уинифред поняла, что ей, возможно, придется выстрелить в нее – та решила заслонить своего мужа собой. Не решаясь пошевелиться, девушка напряженно смотрела на Розамунду. Выпавшая из ее прически прядь качалась перед лицом от быстрого тяжелого дыхания. Во взгляде Розамунды на миг промелькнуло понимание. Затем оно погасло, и она повернулась к мужу.

– Я знал, что ты справишься, дорогая, – произнес Даск с такой искренней гордостью в голосе, будто действительно ничуть не сомневался, что так все и произойдет. – Осталось лишь разобраться с ней.

Розамунда молча подошла к диванчику у стены и уставилась на свое отражение в мутном, отливающем черным зеркале с крапинками по краям. Уинифред видела ее лицо, прекрасный точеный профиль греческой статуи. В глазах плескался взвешенный, обреченный на поражение гнев. Она ударила в зеркало кулаком, и рубин в кольце расколол серебряное отражение на сотни крошечных копий. Осколки посыпались на диван. Медленно опустив руку, Розамунда подняла самый крупный из них, с тонким острым углом.

Даск попятился было, но остановился, когда Розамунда повернулась к Уинифред. Он медленно облизнул рот, точно тот был испачкан медом, и привычным расслабленным движением заложил пальцы меж пуговиц сюртука.

– Отлично, дорогая. Покончим наконец с этим недоразумением.

Он не видел лица Розамунды, зато его видела Уинифред. Женщина беззвучно плакала, слезы катились по лицу, копились во впадинке под носом и стекали на губы. Теперь ею владела не любовь, а только дикая, безумная страсть.

Она обернулась к Даску, в два шага преодолела расстояние между ними и со всей силы вонзила осколок ему в грудь. По острым краям потекла ее собственная кровь – стекло вспороло ладонь.

– Ты никогда не любил меня, – всхлипнула она и, обняв мужа за плечи, вогнала осколок еще глубже. – Никогда. Никогда.

Даск почти не сопротивлялся – так он был потрясен. На его жилете расплывалось алое пятно. Уинифред опустила револьвер, наблюдая, как ноги Даска подкашиваются и рыдающая Розамунда укладывает его на пол. Она вынула осколок и сжала его в ладони. Почти наполовину обагренный кровью Даска, с другой стороны он окрасился ее собственной.

Даск разомкнул губы, жадно хватая воздух. Он закашлялся, и на лицо склонившейся над ним Розамунды брызнула кровь. Она невольно зажмурилась, а когда вновь приоткрыла глаза, Даск был уже мертв. Она взвыла и, не выпуская осколок, привлекла голову мужа к себе. Стеклянный кончик вонзился в его плечо, и по серебряной поверхности свежим ручейком побежала кровь.

– Рой… – рыдала Розамунда, покачиваясь и все крепче стискивая осколок, который уже должен был прорезать ее руку до кости, но она будто не замечала боли.

Выпустив голову Даска, Розамунда свободной рукой утерла забрызганное кровью лицо и с ненавистью уставилась на Уинифред. Девушка невольно попятилась, хватаясь за деревянный письменный стол у себя за спиной.

– Это все из-за тебя! – прорычала Розамунда. – Ты виновата!

Она попыталась подняться, но споткнулась и упала на четвереньки, заливая кровью подол платья. Осколок зеркала приземлился на ковер перед ней, и Розамунда, как завороженная, уставилась на свое отражение посередине – там, где стекло еще было чистым. Ее белая обескровленная рука потянулась и негнущимися пальцами сгребла осколок с ковра.

Упала слеза, размыв кровь на серебряной глади. Розамунда едва заметно улыбнулась и подняла глаза на Уинифред. Она поняла, что та задумала, но ничего не успела сделать – перехватив осколок за другой край, Розамунда взмахом руки вспорола себе горло. Брызнула кровь, и женщина, в тот же миг потеряв сознание, рухнула телом вперед. Ее голова не коснулась пола – шея напоролась на осколок, и тот пронзил ее до самой кости. Должно быть, она умерла мгновенно. Крови было много, больше, чем Уинифред когда-либо видела. Она пропитала платье Розамунды, ковер, и все продолжала растекаться.