Серебряные змеи

Ее дыхание замерло в воздухе белым облачком, и уже не в первый раз девушка задалась вопросом: должна ли она почувствовать что-то большее? Лайла посмотрела на свои руки и принялась разминать пальцы, пытаясь найти в своем теле хоть какой-то признак того, что Божественная Лирика где-то поблизости. Но все, что она чувствовала, – это безжалостный холод, и все, что она видела, – это гранатовое кольцо, блестящее, как сердце, с номером 17, злобно глядящим на нее изнутри драгоценного камня. Дельфина осталась стоять у входа, сосредоточив все свое внимание на охране и транспорте. Она созвала свою свиту, чтобы осмотреть комнаты, определить, насколько они безопасны, и подготовить их ко сну. Ева, конечно же, направилась к Северину. Лайла старалась не обращать внимания на острый укол в сердце. Возможно, она была несправедлива. Ева произвела на нее не самое приятное впечатление, но Лайла была готова об этом забыть.

Она заставила себя посмотреть на Руслана, который уставился на сводчатый ледяной потолок. Он легонько покачивал свою перевязанную руку. В одно мгновение на его лице промелькнуло что-то похожее на печаль.

– Поразительно, – взволнованно сказал он, слегка подпрыгивая на месте. – Такое ощущение, будто мы стоим у истоков истории, не правда ли? Вы чувствуете, как пульс вселенной ускоряется от этого открытия? Я чувствую себя так, словно…

Его живот громко заурчал. Руслан нахмурился и тихо приказал своему желудку замолчать. Он снова открыл рот, чтобы продолжить свою мысль, но в этот момент к нему подошла Дельфина, и молодой человек замолчал. Матриарх оглядела всех присутствующих, слегка прищурив глаза. Когда Дельфина заговорила, Лайла заметила, что она смотрит только на Северина.

– Ну что ж, охотники за сокровищами, у нас есть ровно неделя до Зимнего Конклава и еще меньше времени до того, как нам придется сообщить Ордену о нашей находке, – холодно сказала она. – Начинайте охоту.

После этого они с Русланом покинули атриум. На мгновение Руслан остановился и ободряюще улыбнулся Еве. Лайле показалось, что это был призыв, но Ева не последовала за ним. Вместо этого она пошла вперед. Лайла впервые заметила, что ее левая нога слегка прихрамывает.

– Я хочу остаться и помочь вам, – объявила Ева, скрестив руки. – Во-первых, я талантливый мастер крови и льда. Как двоюродная сестра Руслана, я росла, слушая рассказы о Спящем Чертоге и Падшем Доме. Вы могли бы использовать мои навыки. Я могу предложить столько же, сколько и любой другой член команды, – она бросила на Лайлу язвительный взгляд. – Возможно, даже больше некоторых. Ну так что скажете?

Но Северин ничего не ответил.

Он посмотрел на Лайлу. Никто не присоединялся к их команде без предварительной проверки, и то, что Лайле удалось узнать о Еве, не делало ее достойной доверия. Пока матриарх проводила утреннюю встречу, Северин вызвал ее в камеру хранения, где они вскрыли чемоданы патриарха и Евы, чтобы она могла их прочитать. В вещах Руслана не было ничего необычного. Никаких важных воспоминаний. Никаких эмоций, кроме чрезмерного давления, которое заставляло патриарха стремиться к новым открытиям, и у Лайлы сжалось сердце. Это было ей знакомо. Однако у Евы почти не было вещей. Ничего, кроме пары туфель, изношенных во время работы в московском салоне кровного Творения.

– Прости, – искренне сказала Лайла. – Но нет.

На мгновение глаза Евы широко раскрылись от удивления, а затем она направилась к Лайле, сердито нахмурив брови. Гипнос торопливо отошел в сторону.

– Это из-за того, что я не знала, кто ты такая? – раздраженно спросила Ева.

Лайла вдруг почувствовала, что ужасно устала.

– Ева, мне совершенно все равно, знаешь ты меня или нет. Это никак не влияет на то, что мы следуем определенным правилам, с которыми ты не знакома, и поэтому мы вынуждены отклонить твое благонамеренное предложение по предоставлению услуг.

Ева усмехнулась, дергая серебряный медальон на своей шее.

– Ты что, ревнуешь? Я тебя не виню. – Ева наклонилась ближе и понизила голос: – А какие услуги можешь предложить ты? Ну, кроме своего тела.

Лайла постаралась придать своему лицу безразличное выражение. Она понимала, что мир поощряет соперничество между девушками, учит их обнажать зубы, хотя они могли бы обнажить свои души. Ее дружеские отношения во Дворце Сновидений начались с жестокости: одна девушка добавила краску в ее крем для лица, а другая срезала каблуки с туфель в надежде, что она сломает лодыжку на сцене. C’est la vie. Это Париж. Это шоу-бизнес. И все они боялись потерять средства к существованию. Но разница была в том, что девушки из кабаре относились к ней как к равноценному противнику на общем поле боя.

Ева разговаривала с ней так, словно ее вообще не существует.

– Я не вижу ничего, что могло бы вызвать ревность, – сказала Лайла.

И она действительно так думала. Ева была красива, но тела – это всего лишь тела. Их было легко сломать и, к сожалению, не так легко сделать. Лайла была не властна над своей наружностью и никогда не судила других за внешний вид.

Но после ее слов лицо Евы побелело.