Серебряный капкан для черного ангела

Пришлось ждать внутри, когда стемнеет, благо на юге солнце садится рано. Но ничего, зато время протереть тряпочкой все, за что хватался, пусть и по минимуму, было достаточно. Теперь осталось добраться до заброшенной сторожки в лесу. А там – на мотоцикл и к заказчику. Договор выполнен, а ему пора получить оставшееся бабло, и все, бай-бай.

Он оглянулся – на дороге никого. Да и кому в такой час шляться по лесу? Почти девять…

Никита никогда не задумывался, сколько может стоить то старье, которое он достает для заказчиков. Чувствовал, что очень много, но чтобы продать вещь, нужно быть спецом и знать – кому. Он – не спец, поэтому и занимается тем, что умеет. Заказов столько, что бывает и очередь. Потому что только у него есть такой тариф «любыми средствами». Но без убийств, конечно. Дорогой тариф, но он и исполнитель надежный, потому и передают его координаты только по своим. И ему хорошо, и заказчикам никаких хлопот.

В этот раз с самого начала пошло все не так. Заказ принял от человека, отказать которому было нельзя. Точное место, где лежит сверток, неизвестно. То ли в доме, то ли в тайнике в саду. Баба, у которой он мог быть, почти не выходит за ворота своего участка. Дом большой, огород, сад, какие-то постройки. Могла сховать так, что сама, если забудет, не найдет. А могла вообще не знать, что на ее участке зарыт клад. То есть лежит он там по сей день. Самый простой вариант. Никита решил исходить из этого – не знает она, потому что живет почти что в нищете. Значит, сверток еще там, где его спрятали. Описание свертка тоже дали расплывчатое – прямоугольный, размером с книгу, но весомый. Весомый – это сколько? Килограмм, два, пять? Ответа нет – сам заказчик сверток никогда в руках не держал. Но знает или думает, что знает, что находится внутри. Откуда? Хотя Никите по барабану – лишь бы задание было четким и понятным, а не эта муть. Кого другого бы послал подальше, а Куренного нельзя. Такие связи у барыги, что в Австралии найдет и там же закопает. И должен Никита Куренному, то есть был должен – жизнь отца. Спас тот папу когда-то от смертельной опасности, предупредив о подставе. И Куренной сам заявил, никто за язык не тянул, что если Никита добудет сверток, все личные долги его и отца тем самым закроет. Все, сверток у Никиты, значит – расплатился. Теперь можно будет отдохнуть пару лет где-нибудь за бугром, заработанного только этим заказом хватит. А есть и накопления.

Умением складывать денежку к денежке Никита обязан отцу. Собственно, и профессией тоже. Только в трудовую книжку такую профессию не запишешь. Отец с юности за иконами по селам-деревням мотался, даже отсидел пять лет за разбой (дед шустрый попался, за двустволку – и по пяткам, не убежишь!). После зоны стал осторожным и ему говорил – не рискуй. Но характеры у них разные, как раз риск Никиту и привлекает. Ну и деньги, конечно.

По родителям скучает, спасу нет. Но убедить их переехать из Владивостока к ним в Геленджик никак не удается. Думал, внучка родится, легче уговорить будет. Отец еще как-то заколебался было, но мать ни в какую. Куда угодно, только не на юг. Погостить – пожалуйста, но не жить…

Никита дошел до времянки, раскидал кучу веток возле одной из стен. «Ну, привет, красавчик. Спасай хозяина, не подведи», – мысленно попросил он машину, надевая на голову шлем.

Из леса он выехал совсем с другой стороны. Дождавшись, пока трасса опустеет, вырулил на крайнюю правую полосу. У заказчика Никита рассчитывал быть через час.

* * *

– Мам, лицо попроще сделай, а то ты сейчас похожа на склочную бабу, готовую закатить скандал. – Берта с удивлением смотрела на мать, у который одна эмоция сменила другую: только что перед ней стояла испуганная женщина, а сейчас от нее веяло угрозой. – Чем тебе Глеб Голод не угодил, а?

– Не выдумывай. Я его не знаю совсем, что мне с ним делить? – отгрызнулась мать, а Берта тихо пробормотала:

– Вот именно.

Отец Ксюхи сидел на лавке в беседке все в той же позе – прислонившись к опорной балке и раскинув руки по перилам. От веранды было видно плохо, лампа под потолком беседки светила слабо, но Берте показалось, что у него прикрыты веки. Да, он, как оказалось, задремал! Они подошли тихо, он встрепенулся и вскочил с лавки, лишь когда под ногами матери скрипнула половица настила.

– Ой, простите, разбудила, – насмешливо произнесла матушка, усаживаясь напротив гостя. – Чем обязаны визиту?

– Добрый вечер, Аглая Андреевна, – явно растерявшись, ответил Голод. – Я ищу вашего соседа Федора Мутерпереля…

– У нас? – все так же насмешливо спросила мать, а Берта решила, что обмен любезностями в таком тоне пора прекращать:

– Так, стоп. Федор Николаевич обещал, видимо, зайти к вам вечером, так? Но не зашел. Представьте, мы его тоже не дождались к ужину. Хотя он почти четыре часа назад звонил, что выезжает из города.

– К ужину? – с сомнением в голосе спросил Голод, окидывая взглядом белоснежную скатерть, на которой стояли салатник, блюдо с макаронами, плошка с кусками мяса и одна тарелка, из которой ела Берта.