Серебряный капкан для черного ангела

– Что, Глеб Валентинович, вас удивляет недостаточно щедро накрытый для угощения вашего друга стол? Ну, простите, чем богаты.

– Да я не то… да какое мне дело до вашего… стола! И ужина! – возмутился Голод. – Я пришел к вам потому, что думал, что… Федор собирался, точнее, я думаю, мог собраться к вам, потому что… Да что вы, Аглая Андреевна, на меня наехали! Я пойду, раз у вас нет Мутерпереля! В город, наверное, вернулся по делам, света в доме у него нет и машины во дворе тоже.

– Подождите. – Бертой вдруг овладело беспокойство. – Вы звонили ему?

– Да. Абонент не абонент. Сейчас попробую через забор к нему залезть, может, конечно, спит уже. День-то какой сегодня… насыщенный событиями.

– Я с вами, только ветровку накину, – засобиралась Берта, подгоняемая все тем же беспокойством.

– Незачем заборы ломать, Берта, о дыре забыла? – напомнила мать.

– Точно! Только там темно, фонарь нужен.

– У меня в телефоне фонарик есть, – вставил Голод.

– Нос расквасить при таком освещении не боитесь? – вновь с насмешкой спросила матушка.

– Не дождетесь! – огрызнулся Ксюхин отец, выходя из беседки.

Берта громко хмыкнула. Такой мать она наблюдала впервые. «Непонятно, какого лешего она цепляется к мужику? Или я чего-то не знаю? Но когда он успел ей насолить? Такое впечатление, что провинился Ксюхин папаня перед ней знатно. Интересно бы знать, в чем?» – думала она, шагая по дорожке к дому. На крыльце Берта обернулась – Голод уткнулся в телефон, мать же вообще отвернулась от гостя…

Они двигались между грядками гуськом. Матушка, держа в руках мощный фонарь, показывала дорогу, за ней почти вплотную шел Голод, Берта, светя еще одним фонарем, замыкала их небольшую группу.

– Здесь. – Мать отошла в сторону, чтобы не загораживать дыру в сетке.

– А-а… так это наш старый ход! – воскликнул радостно Ксюхин отец. – Я выходил через заднюю калитку, до Федьки шел задами мимо леса. А потом мы вместе через эту дыру лазили на участок Димки. У нас здесь и тайник был… под третьим кустом…

Берта молча указала на одну из свежих ямок.

– Сокровища прятали? – ухмыльнулась матушка. – Так выкопал их сегодня ваш дружок-полицейский. Что-нибудь ценное сховали?

– Не было там ничего уже давно! И какие сокровища у у десятилетних пацанов? Так, игрушки…

– И зачем они Мутерперелю понадобились вдруг? В детство впал? Ностальгия замучила?

– С чего вы вообще взяли, что это он тут копался?! Да я давно все унес домой, еще когда в школе учились. И Федор об этом знает! Не он кусты подергал, точно.

– Это почему вы в этом так уверены? А кому же понадобилось рыться в чужом саду? – настаивала мать.

– Федька знал, что тайник под третьим кустом! А тут вон… перепахано сколько…

– А вы правы… Мам, вспомни – те кроссовки, которые ты видела на крыльце, небольшого размера. Глеб Валентинович, не помните, нога у вашего друга большая?

– Федька еще в школе сорок третий носил. А что за кроссовки?

– Пойдемте. – Мать первой пролезла в дыру и, не оглядываясь, пошла вверх по тропинке к дому.

– И где? – Берта встала у нее за спиной. Фонарь осветил лишь комья земли, но обуви не было.

– Странно было бы, если б хозяин бросил обувку здесь навсегда. Давайте-ка тише, если он еще в доме…

– Без света сидит? – с сомнением в голосе произнес Голод. – Я шел, света точно не было.

Они обнаружили джип Мутерпереля на заднем дворе. Голод, вооружившись прутом арматуры, который нашел рядом с машиной, приказал оставаться на месте, пока он будет обыскивать дом, и ушел.

– Не нравится мне все это! – задумчиво произнесла Берта, светя фонарем на землю. Обойдя джип вокруг, она исследовала траву и ближайшие кусты, а потом вернулась к матери.

– Смотри, на заднем сиденье коробка с тортом. Вкусный, наверное, – посветила фонарем матушка в салон джипа.

– Кому что, а вшивому баня, – фыркнула Берта, равнодушная к сладкому.

Они бы поссорились, если бы не вернулся Голод.

– На ступенях, похоже, кровь… А в доме никого, что очень странно. Учитывая то, что днем, еще до обеда, я видел на крыльце молодого парня.

– Это с какой же точки вы его наблюдали? – задала вопрос матушка, глядя на Голода с подозрением.

– Из чердачного окошка. В бинокль, – спокойно ответил он.

– А Федору Николаевичу сообщили? Нужно было сразу позвонить! – вновь заволновалась Берта – она, в отличие от матушки, расслышала про кровь на ступенях лестницы.

– Да я его как раз ждал! На обед, – с отчаянием в голосе ответил Голод. – А потом мы заболтались, я забыл сказать. А потом с Полиной беда…

– Примите соболезнования, – искренне, как показалось Берте, проговорила матушка, коснулась рукой его плеча и тут же отошла в сторону.

– Спасибо. Вы приходите проститься…

– Короче, ваш друг так и остался в неведении, что в его владениях кто-то хозяйничает. – перебила этот обмен любезностями и вернула всех к действительности Берта. – И что мы стоим? Ничего не смущает? Чужой мужик на веранде, дыра в заборе, ямы… Кровь! Да жив ли Мутерперель? Если… молчит. И в доме его нет, а машина во дворе есть.

– Сарай! – Голод ринулся куда-то в глубь заросшего сорной травой сада. Берта с матерью побежали за ним…