Серебряный пояс

— Дык, так. Убили, и все тут! — с широко раскрытыми глазами повторил Афанасий. — На силу всегда сила найдется. Среди народа толки ходят, что их карабаевцы похоронили. Знаете, кто такие карабаевцы? Так вот. Казаки за народ стеной стоят! Многие жалобы от населения поступали. Карабаевцы за Оглоблей охотились. Мужики думают, что вырядились те под купцов да лавошников, богатыми путешественниками сказались. А когда разбойники на них наскочили, те их и порешили. А чтобы следов не было, все концы в воду. На Тараске лог у нас есть, Волчий называется. Там Мишка всегда грабеж наводил. А лог упирается в Черное озеро. Верно то или нет, но, может, как-то Оглобля с товарищами на карабаевцев наскочили, а те их перестреляли да камень на шею. Карабаевцы — бойцы суровые. Многие байки про них ходят, как они без закона суд правят. И все за правду. Хучь и бесправие то, но народ их дела одобряет: правильно и сделали! — и перекрестился. — Царствие Небесное! Да прости мою душу грешную, Господи!

У наших артельщиков — скрытный вздох облегчения. Григорий Феоктистович, Иван Панов, Иван Мамаев, дед Павел, Гришка Усольцев и Василий Веретенников переглянулись долгими, многозначительными взглядами. Сверкнули посветлевшими глазами. Вскинули бороды. Разжали кулаки. Вон, значит, как дела обстоят. Они здесь, в тайге, переживают. Каждый день как на колу сидят, ждут появления дружков Оглобли или Закона. А там о них даже не вспоминают. Весь грех за случайное смертоубийство на чужих плечах надуман. Вот те, дела какие!

— Эх! Нальем — как еще по березовой кружечке! — протягивая руку к чудесному напитку, воскликнул повеселевший дед Павел.

Гости заметили резкую перемену настроения хозяев. В большей степени об этом сказали глаза Василия: «Как так? Только что хмурились, как грозовые тучи. А как узнали, что карабаевцы Оглоблю с товарищами порешили, едва в пляс не бросились!». Однако добрая чарка медовушки быстро притупила его подозрение. Все переключились на жизненные анекдоты, когда-то случавшиеся с тем или иным человеком. Под общий смех и веселье подозрение Василия притупилось, а крепкое вино залило его память.

Много в тот день с обеих сторон занятных историй было рассказано. Громкие голоса да смех тайгу пугали. Например, о том, как в Ольховской долине старатели козлика сажей измазали, а потом его в нерабочее время в штольню загнали. Другие его на следующий день увидели, думали черт, и надо было видеть, какой от этого был переполох. Следующим забавным сюжетом стал случай о том, как на Амыльских приисках товарищи своему напарнику кусок меди размером с кулак отрубили и в колоду бросили. Тот подумал — золото, втихаря медь от артельщиков припрятал, а потом его в городе купцам продавал. Был рассказан и эпизод, как жадный артельщик со своей женой общее золото воровали, отливали его в форму куриных яиц, белили известью и хранили на видном месте. Дело кончилось забавным концом. Был праздник. Мужик загулял, пришел с товарищами домой, стал требовать у жены денег на вино. Жадная баба стала бросать в мужа, что под руку попадется. Попалось одно из злосчастных золотых яиц, стоявших на полке в глиняной чашке. Жена в ярости кинула его в мужа, угодила в висок и насмерть захлестнула несчастного. Яйцо, понятное дело, не разбилось. Так была раскрыта еще одна тайна золотой лихорадки.

Однако самый занимательный случай рассказал Афанасий Колмогоров. В самый разгар настоящего общения, когда тема беседы наконец-то коснулась супружеской измены (а таковое обсуждение бывает при любом застолье), он вдруг вспомнил свежий урок женской ревности, о котором до сих пор говорит весь уезд. Мысленно возвратившись к себе в притубинскую деревню, Афанасий ненадолго замолчал, вероятно, обдумывая свою следующую мысль. И лишь потом, бросив быстрый взгляд в сторону женщин, заговорил: