Серебряный Рыцарь

Голос его дрогнул. Чтобы никто не догадался о накатившем отчаянии, пришлось отвернуться и уставиться в окно.

Мягкая ладонь накрыла его руку.

— Понимаю, тебе тяжело и больно. Как это ни печально сознавать, но я ничем не могу тебе помочь, — произнесла волшебница. — Это боевая магия Меана. Помочь тебе может только адепт этого ордена… или тот, кто сделал это с тобой.

— Мы все знаем, — Карадор не мог долго молчать, — то есть мы подозреваем, что здесь замешана еще одна Видящая. И ты ее знаешь! Ты нам поможешь ее изловить…

— Нет, не так. — Целительница нетерпеливым жестом приказала эльфу заткнуться. — Ты можешь помочь себе избавиться от этого недуга. Знаешь, как снимаются подобного рода отсроченные заклятия? Либо просят специалиста, либо…

— Приканчивают того, кто это устроил! — опять вылез неугомонный эльф.

— Да, — вздохнула волшебница, — со смертью мага все чары, наложенные им, как правило, теряют силу.

— А бывает, что не теряют? — догадался Льор.

— Бывает, что и так, но не в твоем случае. Это — отсроченное заклятие. Оно и называется отсроченным потому, что существует какой-то срок его исполнения, который контролируется его создателем. Он выбирает момент и запускает механизм. А если момент выбрать некому — значит, заклятие не сработает.

— Но оно же никуда не денется, — неожиданно для себя заспорил юноша. — И потом, что будет, если по теории вероятностей все-таки случится совпадение?

— Ты умный мальчик, — улыбнулась волшебница, — откуда такие познания в механике наложения заклятий?

— Меня учил мастер Эльфин Невозможный. Вы слышали о нем?

— Немного. Тот самый медиум, который уничтожил Орден Видящих пять лет назад?

Льор кивнул.

— Тогда все понятно. Разреши и мне немного побыть твоим учителем?.. Так вот, совпадения обычно имеют место. Но на подобного рода заклятиях обычно стоит что-то вроде чар предохранения — чтобы оно не сработало именно на такое неожиданное совпадение. Дополнительный вектор, который дает создателю уверенность, что его заклинание сработает именно тогда и так, как надо ему. То есть только по велению автора, и никогда больше. Понимаешь — никогда и ни при каких обстоятельствах! Если нет приказа — нет заклятия. И если порвать эту связь, то заклятие, конечно, никуда не денется, но уже не сможет сработать, ибо некому его запустить в действие. Понимаешь, в чем слабость отсроченных заклятий?

— Или по приказу — или никогда?

— Умница! Пожалуй, я начинаю склоняться к мнению, что и мужчины могут полноценно овладевать магическими науками.

— Учитель Эльфин говорил, что Орден Меана раньше был полностью мужским, а Орден Йови-Тало — смешанным. А мой второй учитель, лорд Фрозинтар, принадлежал к Ордену Бор-Земли. Он тоже мужчина, — сообщил Льор. — Орден Лар-Воды был полностью женским. А про Орден Ша-Ветра мне ничего не известно, — грустно закончил он.

Волшебница пожала плечами — ей не было дела до исчезнувших Орденов. У нее были более важные проблемы.

— Значит, чтобы тебе помочь, — заговорила она, — вернуть тебе ноги, мы должны…

— Изловить эту Видящую. — Карадор решил, что помолчал достаточно. — И ты должен нам помочь.

— Но я не знаю, как это сделать, — испугался Льор. — Я же не могу сражаться с…

— Сражаться тебе не надо будет, — самоуверенно ответил ему эльф и достал откуда-то из-за пазухи яблоко. Повертел со всех сторон и с хрустом откусил половину. — Это называется «ловля на живца». Ты и будешь этим живцом! А мы заляжем в засаде и в нужный момент ка-ак выскочим, ка-ак закричим: «Стой, сдавайся! Руки вверх!»

Целительница только покачала головой, но вслух ничего не сказала. Решительно, если один мужчина поднимет своим поведением мнение о представителях своего пола, то другой тут же все испортит.

Когда за целительницей и Карадором закрылась дверь, юноша тихо застонал, закрывая лицо ладонями. Ему было страшно. Подумать только — он должен был предать свою «госпожу»! Они предлагали ему такое… Ох, если бы они только знали… Нет, лучше пусть не знают. Лучше пусть ни одна живая душа не догадается, что хранит в своем сердце юный танцор. Раболепие, страх, ненависть, отчаяние, стыд — все вместе слагалось в чувство, которому не было названия. И он должен был нести эту боль в одиночку, потому что никто не поймет. Ему просто не поверят. Назовут предателем. Но он и так уже предал — своих друзей, своего учителя. Что же делать? Юноше отчаянно хотелось скинуть это ярмо, и в то же время страх перед возможным наказанием лишал его мужества. Пока он послушен, у него есть шанс жить нормальной жизнью — ходить, бегать, танцевать. Несколько дней полной неподвижности и беспомощности показались вечностью. Было страшно даже представить, какая начнется жизнь, если «госпожа» узнает о том, что задумал ее «маленький раб».

Но ведь рабство отменили! Даже у темноволосых его сородичи больше не считаются рабами, император Хаук запретил упоминать это слово. Сотни военнопленных были выкуплены и вернулись на родину, да и люди тоже понемногу начали отменять рабовладение. Почему же он терпит, когда какая-то женщина называет его «мой маленький раб»?