Серебряный век. Поэты и стихи

В юности возглавлял литературный кружок «Аргонавты», отвергавший декадентство, разрабатывал свою концепцию «истинного символизма». Выступил одним из основателей московского издательства «Мусагет», ставшего идейным центром символистов.

Создал индивидуальный жанр ритмизованной прозы, пронизанной мистикой и гротеском («Симфонии»), в поэзии постоянно экспериментировал с формой, оставаясь верным символистским мотивам. Опубликовал 12 поэтических сборников, 7 романов, 20 подборок критических статей. Итоги теоретического обоснования символизма Белый подвел в сборнике «Символизм».

Написанный в символистском ключе роман «Петербург» – признанная вершина русского символизма и модернизма, по сути, первый русский роман «потока сознания». Яркая индивидуальная манера Белого получила название «орнаментальная проза» (Виктор Шкловский). С легкой руки Белого она доминировала в советской литературе 1920-х годов. Как писал Виктор Шкловский, «вся современная русская проза носит на себе его следы». Осип Мандельштам даже призывал писателей к преодолению Белого как «вершины русской психологической прозы» и к возвращению от «плетения словес к чистому фабульному действию».

Неоценимое значение для понимания эпохи имеют мемуары Белого «На рубеже двух столетий», «Начало века» и «Между двух революций», создающие обобщенный образ времени. Как отмечал литературовед Лазарь Флейшман, «никакие другие опубликованные мемуары, касающиеся русской литературы модернизма, не могут соперничать с мемуарами Белого по богатству информации, по широте изображения литературной жизни или по тому вкладу, который сделал их автор в развитие русского символизма».

Андрей Белый

Меланхолия

М. Я. Шику

     Пустеет к утру ресторан.
     Атласами своими феи
     Шушукают. Ревет орган.
     Тарелками гремят лакеи —

     Меж кабинетами. Как тень,

     Брожу в дымнотекущей сети.
     Уж скоро золотистый день
     Ударится об окна эти,

     Пересечет перстами гарь,

     На зеркале блеснет алмазом…
     Там: – газовый в окне фонарь
     Огнистым дозирает глазом.

     Над городом встают с земли, —

     Над улицами клубы гари.
     Вдали – над головой – вдали
     Обрывки безответных арий.

     И жил, и умирал в тоске,

     Рыдание не обнаружив.
     Там: – отблески на потолке
     Гирляндою воздушных кружев

     Протянутся. И всё на миг

     Зажжется желтоватым светом.
     Там – в зеркале – стоит двойник;
     Там вырезанным силуэтом —

     Приблизится, кивает мне,

     Ломает в безысходной муке
     В зеркальной, в ясной глубине
     Свои протянутые руки.

1904, Москва

Демон

     Из снежных тающих смерчей,
     Средь серых каменных строений,
     В туманный сумрак, в блеск свечей
     Мой безымянный брат, мой гений

     Сходил во сне и наяву,

     Колеблемый ночными мглами;
     Он грустно осенял главу
     Мне тихоструйными крылами.

     Возникнувши над бегом дней,

     Извечные будил сомненья
     Он зыбкою игрой теней,
     Улыбкою разуверенья.

     Бывало: подневольный злу

     Незримые будил рыданья —
     Гонимые в глухую мглу
     Невыразимые страданья.

     Бродя, бываю, в полусне,

     В тумане городском, меж зданий, —
     Я видел с мукою ко мне
     Его протянутые длани.

     Мрачнеющие тени вежд,

     Безвластные души порывы,
     Атласные клоки одежд,
     Их веющие в ночь извивы…

     С годами в сумрак отошло,

     Как вдохновенье, как безумье, —
     Безрогое его чело
     И строгое его раздумье.

1908

Воспоминание (Декабрь…)