Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Так же строго было регламентировано поведение кадетов вне корпуса. В отпускном билете Правила состояли из множества пунктов: «Повсюду, где бы ни находился кадет, он должен отличаться благонравием, скромностью, вежливостью, свойственной воспитанному юноше; также соблюдать форму и чистоту в одежде. Кадет не должен: вмешиваться в ссоры, участвовать в каких-либо беспорядках, ездить верхом по улицам, кататься на лодках без сопровождения взрослых родственников. Запрещается иметь руки в карманах и ходить с кем-либо под руку. Разрешается посещать оперные, драматические и балетные спектакли в театрах императорских»; перечисляются другие ограничения в посещении театров, в том числе «необходимость иметь на это письменное разрешение директора корпуса», и так далее. Могло ли всё это быть приемлемым для мальчика, получившего домашнее, материнское воспитание, да ещё ранимой личности? Вероятно, будь жив Александр Павлович, он сумел бы подготовить сына к интернатским военным правилам, кроме разве одного, о котором расскажем позднее.

Первый кадетский корпус занимал прежний Меншиковский дворец. Он отличается (на сегодняшний взгляд) простотой, строгостью архитектурных форм и местоположением – на Васильевском острове, на берегу Невы, с видом на торжественный Исаакий. Личные комнаты светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова после серьёзной реставрации музейно сохранены, в их убранстве – петровское время и следы вельможного быта начала XVIII века. Романтическая натура юного Александра только здесь находила отдохновенье от ежедневной муштры: «Я любил дальний флигель школы, окна которого выходили на Неву. В своё время это был дворец Меншикова, ровесник Петербурга, в нём в целости сохранилась церковь, а также маленькие комнаты и бальный зал, превращённые теперь в музей и населённые манекенами, одетыми в кадетскую форму былых времён, в париках, со стеклянными глазами». Наш герой оставался верен себе, своему «мистическому» воображению: «При возвращении с медицинских осмотров, проходивших по вечерам в лазарете за музеем, мне приходилось – прежде чем войти в бесконечность безлюдных коридоров – пересекать большой, погружённый в темноту актовый зал. Я старался не встречаться взглядом с портретами, в которых зияли треугольные дырочки: увидев ночью мёртвых императоров, вышедших из своих рам, часовые пронзали их штыками». Такое можно встретить только у Алексеева.

«Рыцарская академия» как история

Соприкосновение с историей кадетского корпуса должно было привить желание преданно служить Отечеству, любовь к знаниям. В том числе и величественные портреты императоров дома Романовых в полный рост, шефов Первого кадетского корпуса. Честолюбивая императрица Анна Иоанновна пожелала иметь в Петербурге «Рыцарскую академию» по образцу немецких и датских военных учебных заведений. Воспитанник назывался, как и в Европе, «кадет», от французского cadet, что означает возраст – «несовершеннолетний». 17 февраля 1732 года стало днём основания корпуса, и его годовщины отмечались с торжественной пышностью в присутствии царствующих особ, которые были, как правило, покровителями корпуса.

Александр застал лишь отголоски грандиозного юбилейного празднества 1907 года – 175-летия корпуса. Отголоском «золотых» времён стала неожиданная встреча его со старой каменной стеной в кадетском парке, куда разрешалось входить только старшему классу. Брат Владимир, уже выпускник, «удостоил» его этого путешествия в знатное минувшее. Алексеев, как всегда, создаёт выразительную картину осенней прогулки и встречи с прошлым: «Мы важно шагали по мёртвым листьям. Мокрые стволы вековых деревьев вырисовывались на фоне облупившейся стены нашего старого манежа, куда кадетов уже не пускали. По всей стене, выкрашенной в красный цвет, то там, то здесь пластинками отваливалась штукатурка». Неожиданно он увидел на стене стихи Овидия, «когда-то красиво написанные на внутреннем слое, так как латынь у нас не преподавали, я не мог их понять». И далее с горечью: «…и стена мне показалась как бы вещественным доказательством: она являла нам то, чем была некогда наша школа».