Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Однажды Александр увидел объявление, заставившее его остановиться: «Скоро в Уфе открытие Школы изящных искусств под попечительством знаменитого художника Давида Давидовича Бурлюка. Начало занятий в ближайшее время в новых помещениях школы. Плата за весенние занятия 300 рублей». За справками надо было обращаться к такому-то «петроградскому академику по такому адресу».

К каким бы профессиональным знатокам биографии Бурлюка уфимского периода, к дотошным краеведам мы ни обращались, это объявление приводило их в полное недоумение. Никто ни о какой «школе изящных искусств», да ещё под руководством Бурлюка, в Уфе 1918 года не слышал. Само название и у нас вызывает сомнение: Бурлюк и «изящные искусства» не сочетаемы, но тут Алексеев мог ошибиться. А вот объявление он наверняка читал и с «академиком» из Петрограда, «молодым человеком с белой бородкой», познакомился. Щеголеватый «академик», проявив к нему неожиданную почтительность, что невероятно польстило почти семнадцатилетнему юнцу, отвёл его в «ателье художника», которого сроду в Уфе не было, как подтверждают историки. Бурлюк обычно, приезжая в эти годы в Уфу, посещал «Уфимский художественный кружок», членом которого состоял и дружил с местными художниками, останавливался у знакомого врача, не имея ни квартиры, ни мастерской. Так пишут биографы. Тем не менее «академик» предоставил Александру, как будущему ученику, возможность рисовать гипсовые слепки и пользоваться бурлюковской, судя по всему, библиотекой, объясняя, что здание «школы» ещё не достроено, открытие её произойдёт не раньше чем через шесть недель, но «приёмная открыта после обеда». «На столе в пустой и тихой зале были разложены сборники стихов Маяковского, Блока, Белого и Пастернака, которые я учил наизусть». Александр приходил сюда каждый вечер, всегда боясь – «обман раскроется»: у него не было денег на учёбу.

Сошлёмся на исследователя творчества Бурлюка Владимира Полякова. «Про сборники стихов, разложенные в "приёмной" школы: Бурлюк во время лекций раскладывал на столе свои поэтические сборники и книжечки футуристов, которые у него были. Самое интересное – кто этот уфимский "академик" с белой бородкой? Упоминаемые гипсы и библиотека при школе – здесь явно речь идёт о студии изобразительного искусства, действовавшей при кружке, там же была и библиотека по искусству. Студия, как и сам кружок, размещались в здании Гауптвахты. Правда, Алексеев говорит о "новых помещениях школы". Может, была идея превратить студию при кружке в школу? – Бурлюк с лёгкостью выдвигал такие идеи. "Академик", в смысле выпускник Академии художеств, – кто-то из членов кружка».

В один из дней дядя Анатолий просит Катю, принёсшую в тюрьму по его просьбе Библию, чтобы Александр его навестил. Он сообщает племяннику: прочитал в газете (видимо, в кадетской «Уфимской жизни», возглавляемой лидером кадетов графом Петром Толстым, соратником Полидорова, и выходившей до апреля) – в Уфе собираются открыть Школу изящных искусств. Узнав, что тот осведомлён, спрашивает обеспокоенно, собирается ли он там учиться[8]. «Нет, – отвечает племянник, – мне нечем оплатить занятия». Дядя сказал об этом Кате, и она не отказала в помощи.