Серебряный змей в корнях сосны

Ее голос мягко журчал, точно весенний ручей в саду, нежный и тихий. Следом спустилась служанка и встала за плечом госпожи, бросая на юношей любопытные взгляды. Кента без тени смущения протянул Юрико-химэ кота и улыбнулся.

– Он ваш?

Беглец растерянно мявкнул, но, попав в руки хозяйки, утробно заурчал.

– Спасибо, – поблагодарила Юрико-химэ. – Куро еще не привык к этому замку, постоянно убегает и прячется.

Она погладила кота между ушами, и тот затарахтел с удвоенной силой.

– Так вы экзорцисты?

– Ученики, – ответил Кента и сделал еще одну страшную вещь – протянул руку и погладил кота в том месте, которого только что касались пальчики госпожи. – Так тебя зовут Куро? Очень подходящее имя.

Сасаки побледнел так, что вот-вот собирался рухнуть в обморок. Хизаши повеселел, представляя, какое наказание получит Куматани, когда сэнсэй узнает о его поведении в присутствии знатной госпожи. Больше того – в отношении этой самой госпожи. Даже бывший змей знал, что дозволялось, а что нет в сложном мире людей.

– Вот как? – слабо удивилась Юрико-химэ. – Я никогда не видела учеников оммёдзи. Составите ли вы мне компанию за чаем? Кажется, Куро вы понравились.

Бледнеть дальше стало некуда, и щеки Сасаки налились нездоровой краснотой. И вот тут-то Хизаши улучил момент, чтобы усугубить ситуацию.

– Если госпоже так будет угодно, – с учтивой улыбкой сказал он.

– Сузу, – обратилась госпожа к своей служанке, – посмотри, какие милые юноши. Теперь нам точно больше нечего бояться.

Она склонила голову, и все трое ответили глубокими поклонами.

Едва стих звук шагов на третьем ярусе цитадели, служанка по имени Сузу открыла рот.

– Правда, настоящие ученики оммёдзи? – протараторила она. – Правда-правда? Ох, хорошо-то так! А то мы с госпожой сами не свои от страха. Ох, радость-то какая!

Она прижала руки к груди и, бросив кокетливый взгляд на Сасаки, упорхнула вслед за хозяйкой.

В тишине было слышно, как часто бьется чье-то сердце.

– Сасаки, ты перенервничал, – безжалостно произнес Хизаши. – Мне за тебя стыдно.

– Стыдно? – почти всхлипнул он. – Он… Вы… Это же жена лорда Киномото! Нельзя с ней вот так… запросто.

Куматани посмотрел на Хизаши в поисках разъяснений. Стало даже немного совестно.

– Я оскорбил Юрико-химэ? – спросил Кента.

– Не думаю, что она так считает, – успокоил Хизаши. – Но будь осторожен, как бы она в тебя не влюбилась.

Сасаки помянул светлых ками, но как-то безнадежно, будто отчаялся добиться от спутников хоть подобия этикета.

В покоях Юрико-химэ пахло жасминовым чаем и сладковатыми благовониями. Хизаши пришлось прикусить щеку, чтобы не сморщиться.

Хозяйка сидела за низким столиком, и слои цветного шелка, один поверх другого, аккуратным полукружием лежали за ее спиной, а по ним стекали черные гладкие волосы, такие длинные, что сами походили на шлейф. Служанка почтительно сидела поодаль на коленях и держала на руках кота.

– Благодарим за гостеприимство, – за всех произнес Сасаки. – Это честь для таких ничтожных учеников, как мы.

В жизни знати он понимал больше них обоих вместе взятых, потому Хизаши не пытался влезть, а украдкой осматривал комнату. За спиной женщины были раздвинуты расписные створки сёдзи, а за ними открывался вид на внутреннее помещение с окном. Свет проникал сквозь тонкую бумагу, натянутую на деревянную раму, но его не хватало, и в чайной комнате по обе стороны от столика стояли напольные жаровни, прикрытые каркасом из промасленной бумаги с нарисованными тушью и красной киноварью цветочными орнаментами. От них исходило чуть дрожащее желтоватое сияние, бросающее тени на выбеленное лицо Юрико-химэ, отчего оно казалось ненастоящим.

– Садитесь, – она плавно повела рукой, приглашая разделить с ней чаепитие. – Сузу приготовила хаги-но моти.

И продекламировала:

– Клевера цвет
Один лишь не чахнет.
Осень пришла

[52].

– Прекрасные строки! – восхитился Сасаки. – Госпожа очень талантлива.

Хизаши мысленно хмыкнул, но тут его будто кольнуло пониже затылка. Он дернул головой, и кот на коленях служанки беспокойно шевельнул ушами.

Здесь ощущалась темная энергия.

Она оставила след слабый, будто приглушенный – временем или совершенными молитвами возле домашнего алтаря. Хизаши не мог вот так сразу распознать ее источник.

– Позвольте услышать ваши имена? – спросила Юрико-химэ, когда все уселись напротив нее, держа спины так ровно, как это возможно.

– Сасаки Арата, сын Сасаки Сё из Киото.

– Куматани Кента, – он неловко замялся, – сын Куматани Сугуру из святилища Лунного медведя.

– Куматани… – повторила Юрико-химэ. – Когда-то я слышала об этой фамилии, но с тех пор утекло много воды.

Она вздохнула и перевела взгляд на Хизаши.

– Мацумото Хизаши, – произнес он с легкой улыбкой и замолчал. Паузу заполнил кот, издав протяжное мяуканье. Служанка не удержала его, и зверь опрометью бросился в дальнюю комнату. Хизаши прищурился и, пользуясь случаем, сказал:

– Вы плохо спите, госпожа.

На неподвижном лице появилось слабое удивление.