Серебром и солнцем (СИ)

- Выйди и встреть гостя, высочайшего из всех, кто когда-либо посетит этот дом: солнце, - еле выговорил Эрвин. -

- Латэ тоже еле выговорил это и остановился, строго посмотрел на Миру поверх очков. Но она так и сидела съёжившись, уронив руки на колени, опустив голову. Сдавленным голосом старик закончил:

- Лелия послушалась. Она выполнила его приказ с похвальной точностью, и её пыль кружилась в воздухе, поблёскивала искорками, встречаясь с лучами солнца, до самого вечера...

Мира разомкнула губы.

- Вы считаете, я сделала себе куклу, как Эрвин, в память о Винсенте? Наделила её всеми чувствами и мыслями, которые успела узнать в… оригинале? Чушь! - последние слова сказки отдавались эхом в голове, чтоб не слышать их, она почти кричала.

- Не совсем так, – Латэ долго подбирал, как закончить фразу, но не смог, только устало вздохнул.

- Кстати о картинах. У меня нет никакого таланта к рисованию! – Мира поглядела с торжеством. – А последняя картина Винсента, с рассветом? Такое мог нарисовать только избранный!

- Избранный? – с грустью спросил Латэ и повторил ещё, чуть тише, с неподдельной горечью: - Избранный! – старик поднялся, подошёл к бюро и долго искал что-то в его ящиках. Мира ждала, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.

- Только избранный? – повторил Латэ. Он повернулся к ней, держа в руках большой кусок стекла. На нём тушью был набросан город и рассветное солнце. – Узнаёшь?

- Это… Это рисовал Алан, очень давно. Откуда это у вас?

- Марк принёс из рейда. Похоже на последнюю картину Винсента, не правда ли?

- Винсент и Алан. Они, вообще, похожи, - не подумав, заметила Мира. – Стойте! Вы хотите сказать, Винсент… - она задохнулась. - Он – это кукла Алана? Я сделала себе куклу в память об Алане?!

- Это тяжело принять. Мой совет: ещё раз перечитай историю Эрвина и Лелии. Перечитай… и сделай, как Эрвин.

Она улыбнулась, а глаза были мертвы:

- И на рассвете… стать пылью… в лучах солнца?

- Нет. Я бы этого не хотел. Никто в ордене этого бы не хотел. Ты сейчас в шаге от исцеления. Найди избранную и избавься от своего проклятия… и от проклятой связи с куклой.

Мира поднялась. За время разговора она словно постарела и уменьшилась – маленькая старушка, руки висели плетьми. Она силилась найти какой-то довод против истины Латэ. Но в голове была чернота. Пустота.

Безнадёжность.

- Я сделал всё, чтобы приблизить конец мира. - Латэ нервно улыбнулся тонкими сморщенными губами. – А ты… ты моя стрела. Ты летишь в выбранную мной цель. Ты непременно поразишь её! Только не ослабей, только не сомневайся. Лети! Ты приведёшь в орден избранную и начнётся совсем другая сказка. Новая сказка! Вы сами напишете её.

Мира отпрянула. Старая чёрная злость, сбросив оковы, подняла голову:

«Старый паук! Старый интриган! О чём он? Избранная? – какое пустое слово теперь! Прочь все, ей больше нет дела до ордена!» -

- Да будьте вы прокляты! – таким же звенящим шёпотом, ничуть не боясь: всё страшное уже случилось. - Чем вы лучше Дэви?! Единственный шанс, когда дар мог стать нашим, был упущен! Вы всё медлили, медлили… потому что не верили в избранного! И вы закрыли перед древней надеждой двери, усомнившись! Вы сами прогнали это чудо с порога, а теперь тщитесь заманить обратно?! - Ха-ха! Как вы лжёте… Если кто и проклял несчастный дар, так это вы и подобные вам! Да я… живее вас! Кого вы видите, когда смотрите в зеркало? – Чудовище!

Его глаза смеялись, но губы были плотно, скорбно сжаты.

- Винсент давно мёртв, дар не спасёт его - и это вы виновны в его смерти! – завизжала Мира. - Не увиливайте! Вы всё понимаете… И я служила вам! Пятнадцать лет! Ненавижу! – она осеклась. – Я ничего больше не сделаю для вас! Вам нужен, но мне больше не нужен дар!

Латэ отвернулся от её злых глаз, печально, но непобеждённо усмехаясь.

- Тогда уходите, Вако, – ровно сказал он.

Мира затихла от этого нового тона, поняв, что сейчас ей доведётся увидеть старого главу ордена в ярости. Но старик помолчал минуту, глядя прямо перед собой, часто моргая. И только коротко сказал, пожевав губами:

- Удачи тебе, Крылатая.

Ночь замерла, в затихшем, чего-то ждущем мире лишь она, тень, продолжала свой полёт – в пустоту. Она бежала. Прочь от страшного знания, прочь от безжалостной памяти, прочь от безысходной боли – прочь…

«Ненужная тревога, напрасная тревога! – она ещё пыталась убедить себя. - Успокойся, наконец! Латэ стар, он выжил из ума, бредит… А Даниель просто хочет лишить тебя надежды, чтобы ты подчинялась ему! Успокойся. Между тобой и Винсентом связь не крепче той, что соединяет любого обращённого с создателем».

Но Мира тут же вспомнила момент у зеркала Регины Вако, когда отслеживала все нити своего проклятия. Нить, ведущая к Винсенту, ещё тогда показалась ей странной. Слишком прямая, слишком чёткая, слишком крепкая!