Серебром и солнцем (СИ)

Она долго привыкала к новому способу питания. Наверное, этот дом, её новое место жительства, с соседями – людьми, её любимой пищей, куда ни обернись: направо, налево и вниз - три этажа, орден специально приготовил для неё, как испытание. Квартирка была самой маленькой из всех, где Мире приходилось жить: одна всего комната со скошенным к окну потолком да узкий коридор. Над ней же была только крыша, и за ней – небо… Особенно тяжело стало летом: словно оторвавшиеся от солнца куски растекались по и без того горячим улицам каждый день. Жар не уходил и вечером и с каждой новой светлой беззвёздной ночью Мира ощущала всё сильней другой жар – чужие жизни. Целыми днями она лежала на кровати без сна, уставившись в потолок, зажав уши руками.

Ощущение уходящих сил, пусть по крохотной капле, теперь было постоянным. Эта потеря была необратима, невосстановима. Она истаивала. Стабилизированная кровь не насыщала тьму внутри, только будила её сердце. Иногда оно глухо, больно, совсем как сердце смертной, билось в её пустом неживом теле ночь напролёт.

Мира растеряла всю красоту. Она всерьёз опасалась, что скоро будет выглядеть на столько лет, сколько ей есть на самом деле. Увы, где та холёная, сытая, ласковая домашняя кошечка? Из разбитого зеркала смотрела серая, неприметная, худая обитательница трущоб с вечно несчастными глазами.

Она стала затворницей. Прогулки ограничивались куполами покрова, шаг за них – и собратья-вампиры её растерзают. Впрочем, Мира не страдала, затворничество было добровольным. Лишь изредка она наведывалась в архив Академии, но и тогда для визитов выбирала время рейдов, чтобы не встретиться ни с кем. Минул год, а Мира знала по именам едва ли десяток охотников и пальцев одной руки хватило бы, чтоб сосчитать тех из них, с кем она разговаривала не сквозь зубы, и кто смотрел на неё не злобно, лишь презрительно и порой снисходительно: Филипп Латэ, глава ордена, Феликс Краус, герцогиня Адора Рете, Родерик Бовенс – самый молодой из верхушки, её ровесник… Единственного из рядовых адептов, относящегося к ней без предубеждений большинства - Карла, Мира встречала нечасто. Должно быть, угадав каким-то образом его обстоятельный разговор с вампиршей, разгневанный Латэ снял охотника с должности своего секретаря и направил в отряд, патрулирующий центральные улицы Доны и редко являющийся в Академию. Мира понимала: связанная с орденом, нуждающаяся в нём, она должна прилежно плести свою паутину, обзаводиться связями, знакомствами, сторонниками – как ни странно звучит последнее, но за год так и не сдвинулась с места.

- …Послушайте! Дэви снова будет искать избранного. Ему нужен Великий вампир, но разве Великий вампир нужен вам?! На стороне Дэви сотни бессмертных, десятки хозяев, на вашей – одна я, но, если вы обеспечите мне хорошую защиту, я разыщу дар в два счёта. Дэви тревожится всего лишь за свою вечность, я же – за жизнь самого дорогого для меня человека. Я опережу владыку! Я найду избранного, способного исцелять вампиров, и приведу в орден! По-другому не может быть!

- Всё? А теперь послушай меня: Проклятие сильно, дар слаб. Сама мысль исцелить вампира многим кажется безумием, зато мой прадед видел Великого вампира, созданного проклятием, также близко, как я тебя сейчас. Светлой стороны дара не узнал никто, а его тёмная сторона всем хорошо известна. Старая мечта давно забыта, и лучше всего тебе держать соображения по поводу способности дара исцелять проклятие вампиризма при себе. Нет, не так: это приказ!

- Но ведь тогда в парке…