Читаем Серед темної ночi полностью

Але було дещо, що й зв'язувало промiж себе товариства: вони одне одному допомагали переводити якомога далi вiд крадiжки конi й продавати їх. Крадучи конi, Ярошеве городянське товариство не вело їх продавати в свiй город, а передавало iншому товариству, а те часом знов iншому, i бували такi випадки, що за однi сутки вкрадена коняка опиниться за яких двiстi верстов, у третiй уже губернiї. В цiй справi дуже допомагав Гапон. Сам вiн коней не брав, але мав двох дорослих синiв i вкупi з ними передержував крадених i одводив їх до iншого товариства або й просто на продаж. I Гапон, i кожне iнше товариство, продавши конi, зоставля-ли собi звичаєм установлену частку грошей за "комiсiю", а все iнше передавали тому, вiд кого мали конi. I так грошi передавалися аж доти, поки доходили до того товариства, що i вкрало конi. Контролю тут, звiсно, не могло бути, але всiм коноводам дуже залежало на тому, щоб по змозi все було без одурювання, i через те цi справи роблено бiльш-менш чесно. Та коноводи завсiгди знали, скiльки за яку коняку можна б узяти, то вже коли грошей приходило менше, часом сварилися, i це примушувало iнших бути обачнiшими й чеснiшими.

Коноводи, поруч з палiями, були завсiгди нашому селяниновi найлютiшим ворогом, бо вони руйнували йому хазяйство. Як вовк набiгає на село, хапає, що зможе, i знову тiкає, так i тiї коноводи. Як до вовка не мали селяни нiякого змилування, нiякого жалю, так не мали вони його до коновода. Аби попали, то вже так його не пускали. Що там суд! Суд його хоч i засудить на рiк чи там скiльки в острог, дак що з того? Вийде злодiяка на волю та й почне мститися на людях, то ще гiрше їм буде, нiж як його суд i не карав. Хiба ж мало такого бувало, що коновод, одсидiвши в острозi, приходив у те село, де його пiймано, та й палив його так, що й зовсiм усього рiшалися люди? Через те селяни карали такого злодiя самi.

Серед коноводiв раз у раз оповiдано страшнi й правдивi пригоди з тими злодiями, якi потрапляли до рук селянам. Пiймано одного серед степу, як уночi хотiв забрати конi, та зараз же кийками його i вбито! I так люто бито, що всього на гамуз потрощено, з людського тiла зроблено страшну купу кiсток, м'яса й кровi. Найдено цю купу на полi, довго полiцiя шукала, хто це зробив i кого це вбито, але нiчого не могла знайти. Знало, хто й кого, багато людей: знали про це коноводи, але мовчали, щоб самих себе не виявити, знало чимало селян, та хто ж би з-промiж їх став виказувати?

Але все ж убивати було небезпечно: могла виявитися справа, i тодi виннi йшли на Сибiр. Через те коновода карано здебiльшого iнакше: бито й мордовано так, щоб уже здоров'я не могло до нього вернутися i вiн або в тюрмi, або незабаром пiсля неї попрощався з цим свiтом i не мiг уже бiльше нiкому шкодити. I як тiльки не мордовано безщасних! Одному повикручувано руки й ноги, другого пекли сiрниками, третьому стягли i зв'язали докупи голову з ногами i так покинули лежати всю нiч… Вигадали ще так бити, що признакiв на тiлi не було, що бито, — нiхто тодi й не причепиться. Вiзьмуть, прив'яжуть чоловiка спиною до дошки, а тодi пiднiмуть дошку з ним та й кидають на землю. Пiднiмають та й кидають — аж поки вдовольняться. На тiлi нема нiякої признаки, що бито, а в катованого коновода все всерединi повiдривається. Мало таких, що виживали пiсля того довго.

Громадянство викидало, виригало з-промiж себе людей, що не змогли з їм поладнати, не змогли знайти собi "чесного" шматка хлiба — чи то через нещасливi обставини особистi, чи через визискування iнших, чи через нещастя мати спадщиною iз батькiв i дiдiв нахильнiсть ламати загально додержуванi закони власностi. А цi викинутi з звичайного ладу люди мстилися тодi на громадянствi, ставали йому ворогом i завзято боролися з ним, чим могли. Так саме боролися за право жити, iснувати, як i громадянство.

Такими людьми були й коноводи. Вони нападали на мужика, мужик оборонявся. Щоб мати з чого жити, вони вiднiмали в мужика способи до його життя, а мужик однiмав у їх життя чи хоч здоров'я, волю. Це була повсякчасна боротьба, вiйна часто кривава, а гiрша за звичайну вiйну тим, що вона нiколи не кiнчалася згодою…

Роман також пристав до цiєї вiйни i незабаром зробився у нiй воякою. Дужий, зручний, смiлий i нахабний — вiн подужував скрiзь i щасливо вискакував з небезпеки. В своєму товариствi вiн був дуже корисний чоловiк ще й тим, що вiн був з Диблiв. Ярошеве товариство так добре вичистило свою частку повiту, так обурило проти себе мужикiв i примусило їх день i нiч берегти свої конi, що вже треба було трохи перечасувати, поки все це затихне та поки мужики розживуться на новi конi. Самi Диблi якось зоставалися досi незайманi. Роман знав там кожен двiр, кожного хазяїна i через те був чудовим проводирем товариству. Незабаром пiсля першої крадiжки вони дуже щасливо вивели ще четверо коней, а тодi знов троє… Роман мав добрий заробiток, жив на окремiй квартирi, — у тих же таки Рiвчаках, — перед людьми удавав, мов ходить на якусь там роботу, а справдi мав тiльки одно дiло…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза
В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза
Епитимья
Епитимья

На заснеженных улицах рождественнского Чикаго юные герои романа "Епитимья" по сходной цене предлагают профессиональные ласки почтенным отцам семейств. С поистине диккенсовским мягким юмором рисует автор этих трогательно-порочных мальчишек и девчонок. Они и не подозревают, какая страшная участь их ждет, когда доверчиво садятся в машину станного субъекта по имени Дуайт Моррис. А этот безумец давно вынес приговор: дети городских окраин должны принять наказание свыше, епитимью, за его немложившуюся жизнь. Так пусть они сгорят в очистительном огне!Неужели удастся дьявольский план? Или, как часто бывает под Рождество, победу одержат силы добра в лице служителя Бога? Лишь последние страницы увлекательнейшего повествования дадут ответ на эти вопросы.

Жорж Куртелин , Матвей Дмитриевич Балашов , Рик Р Рид , Рик Р. Рид

Фантастика / Детективы / Проза / Классическая проза / Фантастика: прочее / Маньяки / Проза прочее