Читаем Серед темної ночi полностью

Сумна та нерадiсна збiгла зима, не було радiснiше й повеснi. Сонце з неба смiється, а в Левантини рясним дощем сльози капають; квiтки радiсно вiтають життя молоде, а бiдолашна своє життя проклинає… Дiвчата над рiчкою веснянок вигукують, i далеко-далеко несуть їх голос лепетливi хвилi; а безщаснiй Левантинi не до спiву, в неї одна думка — тяжка, пекуча…

Так, вона повинна стати матiр'ю.

Матiр'ю! Не матiр'ю, щасливою своїми дiтьми, не дружиною, радiсною з свого чоловiка, хазяйкою у власнiй хатi!.. Ох, яке це велике, велике щастя! Але не такою вона буде.

Не пишатися вона буде своєю дитиною перед людьми, а ховатися з нею, очей не смiючи звести на людей!

Сором!.. Ганьба!..

А за вiщо? Невже це такий великий, непрощений грiх? Хiба то не бог iзробив так, що дiвчина стає жiнкою, матiр'ю? Якби бог хотiв, щоб у самих тiльки вiнчаних були дiти, то вiн би так i зробив. А то ж не зробив! За що ж люди карають, глузують, знущаються?

Левантина не могла зрозумiти, не могла найти вiдповiдi на тi питання, тiльки мучилась їми тяжко, мучилась уже самими думками про те лихо, що мало ще прийти, впасти на неї.

А лихо йшло помалу, не поспiшаючись, але не перестаючи наближатися, неминуче, невблаганне. Бiдолашна щодня оглядала, навiть мiряла поясом свiй стан i плакала, плакала… Скоро всi вже побачать!..

Вона того не знала, що цiкавi давно вже побачили, давно вже плели про неї всячину. Не знала, аж поки сама почула одного разу. Розмовляло двоє дiвчат на вулицi й не помiтили, як вона наблизилась, бо темно було. Вона почула, як Химка казала:

— Гляди, щоб i з нею не було так, як з Левантиною!

— А що? — попитала Вустя.

— Ото, дурка! Хiба ти не помiтила?

— Або ж нi!

— Так змарнiла з обличчя, а стан який повний — скоро ходитиме, як та копиця.

Тiкала вiд їх, землi пiд собою не чуючи, i ридала тяжко, страшно, забившись головою в солому в тiй самiй повiтцi.

Господи! Невже вiн покинув її? На поталу ворогам, на глум, на ганьбу! Хоч би розпитати кого про його, хоч би довiдатися — де вiн, що вiн?

Незабаром на селi почали розказувати, що Романа в городi нема, що вiн покинув свiй край зовсiм, а поїхав на службу в той город, де був солдатом. Сплiв хтось, як звичайно плетуться серед людей усякi неправдивi звiстки. А Левантина понила тому вiри.

От тепер вона знає, що покинув, забув. Коли так далеко пiшов, то не вернеться.

А може… Може, так трапилось, що тут нiде не мiг роботи знайти, мусив податися аж туди, де його знають i дадуть роботу. Тодi вернеться i вiзьме Левантину.

Хоч би як безнадiйно все стояло, а людина завсiгди силкується вдержати в себе хоч крихтину маленьку надiї, тих солодких пахощiв зрадливих, що завертають нам голову, щоб ми не так гостро почували мордування невблаганного, немилосердного життя.

А час минав. Бачили вже всi Левантинине лихо. Дiвчина ховалася вiд людей, але вiд хазяйки не могла сховатися. Уже їй та щодня вичитувала.

Наближались жнива. Левантина повинна була в'язати.

Одного разу ввечерi вона пiшла в хижку щось узяти. Враз почула гострий страшний бiль, що пронизував увесь живiт i крижi. Так заболiло, що ледве встояла. Але тiльки на мить, бо зараз же й перестало.

Левантина зрозумiла, що починається воно, те, страшне. Хоч вона попереду знала, що це неминуче, що воно вже наблизилося, але думка, що це буде ось зараз, цього вечора, що вже почалося, обняла її мов огнем. Не думаючи, не розбираючи, що робить, Левантина кинулась з хижки, вискочила з двору й побiгла аж на другий кiнець села.

Бiгла, нiчого не тямлячи, не бачачи, серед темряви. I враз почула знову той бiль, ще страшнiший, захиталась i впала, не вдержавшися вiд швидкого бiгу. Упала просто животом на якусь колоду, що лежала пiд хатою… Мало не зомлiла з болю.

На щастя, нiхто її там не побачив. Очутившись, пiдвелася i попленталась уже помалу. Сама не думаючи про те, якось забiгла вона аж на той куток, де жила стара баба Олiйничка, її хрещена мати. Пiзнавши її хату, ввiйшла в сiни i не зважувалася йти далi.

— Хто там? — запитала баба з хати i зараз же вiдхилила дверi.Левантино!.. Чого це ти ховаєшся? Левантина вступила в хату i впала бабi до нiг:

— Матiночко-голубочко!..

Новий бiль перепинив її слова…

Вночi Левантина породила кволу дочку…

Стручиха довго дожидалася з хижi Левантини i не могла дiждатися.

— А вже менi ця проклятуща дiвка! Пiде та й сидить, бодай ти там каменем сiла! Ой, пiду зажену так, що аж спотикатиметься!

Пiшла, але хижка стояла вiдчинена, а Левантини не було. Стручиха почала гукати, — не озивається.

— Мабуть, побiгла на вулицю! Тiльки й справляє побiгунцi! Бодай тобi ноги поплутало!

Лягла спати, лютуючи i присягаючись одлатати завтра Левантину так, щоб довго згадувала. Але i вранцi Левантини не було. Сипала тодi прокльонами, мов горохом з решета:

— А, iдолова байстрюча порода! Саме перед жнивами кинула, сучого виводу дiвка! Бодай ти скрутилася i круг свiту пiшла, як ти вiд мене пiшла! Щоб тобi руки покорчило та посудомило, як ти менi роботу кинула!

— Кого це ви так кленете, кумо? — озвалася з вулицi до Стручихи її кума Вiвдя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза
В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза
Епитимья
Епитимья

На заснеженных улицах рождественнского Чикаго юные герои романа "Епитимья" по сходной цене предлагают профессиональные ласки почтенным отцам семейств. С поистине диккенсовским мягким юмором рисует автор этих трогательно-порочных мальчишек и девчонок. Они и не подозревают, какая страшная участь их ждет, когда доверчиво садятся в машину станного субъекта по имени Дуайт Моррис. А этот безумец давно вынес приговор: дети городских окраин должны принять наказание свыше, епитимью, за его немложившуюся жизнь. Так пусть они сгорят в очистительном огне!Неужели удастся дьявольский план? Или, как часто бывает под Рождество, победу одержат силы добра в лице служителя Бога? Лишь последние страницы увлекательнейшего повествования дадут ответ на эти вопросы.

Жорж Куртелин , Матвей Дмитриевич Балашов , Рик Р Рид , Рик Р. Рид

Фантастика / Детективы / Проза / Классическая проза / Фантастика: прочее / Маньяки / Проза прочее