Сережа. Рождение воина

Морозец стоял небольшой, но на ветру он заметно пощипывал щеки сидевших в кузове бойцов. Еще не рассветало, срывался мелкий и небольшой снежок. Он падал на лица и обжигал их холодной сыростью. Роман ехал, спрятав свое лицо в воротник куртки, из-под натянутой шапки торчали одни глаза. И несмотря на холод, на душе у Романа было тепло. Он смотрел на падающий и залетающий под тент снег и вместе с ним на него наплывали воспоминания о прошедшем дне, о новогодней ночи в кругу родных его сердцу людей. Иногда в его воспоминания врывался, как белая снежинка, образ Оксаны. «Да, – думалось ему, – хорошая женщина и внешне привлекательная и в общение приятная, наверное, она хороший человек. С мужем не повезло? Ну, так что? С кем не бывает! Оказалось, что у нас, таких как ее муж, на Донбассе, к сожалению, тоже хватает. Мы долго смотрели на этих бесноватых в Киеве и во Львове, все думали обойдется, это где-то там и нас мало касается. Но оказалось, что эта бесноватая публика никого не сможет оставить в стороне. У них лозунг такой: кто не с нами, тот против нас! Но как все эти бандеровцы оказались среди нас и среди части нашей молодежи – вот в чем вопрос?! Кто-то был обманут пропагандой и подтасовкой исторических фактов, когда в истории народа что-то нарочито выпячивают, а что-то неприятное и нежелательное наоборот усиленно ретушируют. Мы мало вглядывались в тех, кто все эти годы жил с нами рядом. Мы и представить не могли, какую страшную идеологию они в себе все это время носили! Мы учились, гуляли, женились, работали и старались не поднимать в нашем общении некоторые вопросы, которые начинали нас разъединять и сеять между нами вражду. И думали, что так будет всегда. Мы думали, что это вопросы второстепенные, и они не должны влиять на нашу жизнь. Но оказалось иначе! Оказалось, что вопросы, которые нам казались второстепенными, это и есть главные вопросы жизни: в какого бога ты веришь? В какую церковь ты ходишь? что и где твои святыни? кто твои герои? кем были твои предки? за что они жили и умирали? – вот главные вопросы человеческой жизни! А мы думали, что главным является личное счастье, материальный достаток, благополучие семьи, детей. Нет! Если ты не ответил на те, самые главные вопросы, то рано или поздно к тебе придут и отберут даже то, во что ты верил и к чему стремился! Мы все пожинаем те самые плоды безразличия к главным вопросам, которые, прежде всего и должны быть центральными в жизни каждого человека! Прав был Максимыч, что все в этом мире вращается вокруг Бога и веры. А мы все это забыли, вот теперь и расплачиваемся все за это…», – тяжело вздохнул, закончив свои размышления Роман. И теплота внутри от таких мыслей куда-то сразу испарилась. Но потом из памяти опять стали всплывать родные лица: Сережа с широко открытыми глазами слушающий его наставление; мама, не спускающая с него своих заплаканных глаз и словно обнимающая его взглядом. Мужики спорящие после очередной рюмки о происходящем вокруг и возможных путях прекращения войны. И опять Сережа, играющий с детьми в привезенный им паровоз. «Да, дал я маху, – думал Роман, – ему уже явно не до паровозов! Как же все-таки он вырос за эти пару лет! Ему скорее интересна дочь Оксаны Оля, чем моя глупая игрушка!» – улыбнулся Роман в свой воротник. И опять Оксана… «Может, жизнь еще не кончена и у меня с нею что-нибудь получится, когда я вернусь с войны?..»

«Ба-ах!» – раздался взрыв и Роман упав на дно кузова, прикрыл свою голову руками. Гуд колонны прервал и заглушил адский шум взрывов, выстрелов и свиста пуль. Урал немного подбросило, он соскочив с дороги воткнулся своим бампером в стоящий в кювете столб. Романа тряхнуло, и он почувствовал, как летит, потом ощутил мощный толчок и, на него обрушилась черная стена беспамятства.

Первое, что он услышал, это были хлопки. Потом голоса и снова хлопки. Роман немного пошевелился, тело плохо слушалось, и было налито тяжестью, будто его наполнили свинцом. В голове гуд и шум. Боль. Во рту сырость и металлический привкус, – кровь, – догадался Роман. Опять попробовал пошевелиться и его тело, справа под ребром, ответило ему жгучей, пронзающей болью, – ранен, – пронеслась в голове мысль. Кто это говорит? Кто стреляет? Наши?

– Посмотри там, – раздался совсем близко чей-то голос, – есть еще сепары живые?

Нет, не наши, – понял Роман. В засаду попали. Что делать? Главное не попасть им в руки живым! Не добьют, так замучают и еще о смерти будешь молить и мечтать! – неслись в его голове мысли одна за другою. Он полез за пазуху бушлата и нащупал гранату. Шаги, поскрипывая по снегу, начали приближаться. Идут двое. Разговаривают. Роман стал быстрее доставать гранату. Вынул, разжал усики, выдернул чеку.

– Глянь Сереж, чи колорад шевелится?

– Ща посмотрим! – отозвался звонкий голосок, почти еще детский, – солдату, наверное, недавно исполнилось лет восемнадцать.