Сережка — авдеевский ветеран

— Замечание, конечно, верное, мы учтём, — сказал товарищ Казарцев, и Дерибаска прямо-таки засиял. — Но вы должны помочь исправить такое положение. А мы на днях построим вам в тайге пионерский лагерь, хороший лагерь… Сегодня две бригады должны закончить работу на котельной, я сниму их оттуда и отправлю в тайгу. — Теперь начальник стройки очень торопился, как будто боялся, что его снова перебьёт этот Дерибаска. — Так что через недельку-две лагерь будет готов. Будете там загорать и ловить рыбу. Устраивает вас такое?

— Устраивает!

— Большую рыбу…

— Только чтобы точно!

Кричали все сразу, и до Серёжки долетали только отдельные слова. Серёжка и сам бы кричал и насчёт рыбы, и чтобы точно уж был пионерский лагерь, но ему было неудобно, потому что он ведь как-никак стоял на трибуне, рядом с самим товарищем Казарцевым.

Товарищ Казарцев повернулся теперь боком к микрофону и всё вытирал лоб большим платком. «Устал, наверное, с непривычки, — подумал Серёжка. — Вот он всегда про план говорит, да кто хорошо работает и кого надо повесить на Почётную доску, а кому надо дать по рукам за брак. А тут? Как же, жди, послушает тебя тут Дерибаска!»

— Ти-ше! — закричал Славка в микрофон, так как шум не утихал. — Говорить будет Гена Ивахненко.

Куд-Кудах подошёл к микрофону, откашлялся, а потом громко сказал:

— Мудрецы!

И все мальчишки замерли, так как никто ещё не знал, почему они мудрецы.

— Мучители! — громко сказал Куд-Кудах. — У товарища Казарцева своих дел по горло, он вот вторую очередь котельной сдавать должен. Да ещё с вами цацкается. Есть у него на это время?..

Ребята молчали. Может, им тоже стало жаль начальника стройки?

Серёжка снова скосил глаза на товарища Казарцева. Он вот котельную пустить должен, и кто-то сверху режет его медной проволокой. Да вчера утром ещё тот незнакомый дядька в чёрном костюме записал про товарища Казарцева в свою рыжую папку. Бедный товарищ Казарцев!

— Кто это тут кричал про железо? — спрашивал между тем в микрофон Куд-Кудах. — А ну, кто? Подними руку.

Никто не поднимал руки, и тогда Кудах сказал:

— Что ж ты, Дерибаска, молчишь? Насчёт железа вот ты всё хорошо понимаешь, а что головы пробивать нельзя — не доходит. — Кудах постучал себя согнутым пальцем по виску. — Тут не работает?..

Ребята захихикали, но Кудах поднял руку:

— Я тут с вами долго рассуждать не буду. У меня, понимаешь, институт. Я вот что скажу: я, да мой напарник Алексей Свищев, да ещё пять хлопцев из нашей бригады решили обучать вас шофёрскому делу. — Кудах обвёл всех суровым взглядом. — Будете учиться или нет?

И теперь уже мальчишки не кричали вразнобой, а хором ответили:

— Бу-удем!..

Они толкали друг друга локтями, колотили по спине — так им хотелось научиться шофёрскому делу.

— Ну вот так, — сказал дядя Кудах. — Кто будет учиться, тому драться будет некогда, а кто учиться не будет и снова воевать вздумает — с тем уж я отдельно поговорю. Идёт?

— Идё-ёт! — снова ответил хор голосов.

— А ну-ка, — сказал Кудах, улыбнувшись, — кто хочет ездить на машине — отходи влево, кто не хочет — стоять на месте…

Кудах повёл рукой влево, но не успел он ещё договорить, как все мальчишки, вся громадная толпа мальчишек — рыжие и чёрные, босоногие и в ботинках, с синяками и без синяков, — все двинули влево, и перед трибуной осталась стоять только невысокая старушка с чёрной хозяйственной сумкой в руках…

На ней был платок в крупную клетку, который с одной стороны она оттопыривала ладонью, приложенной к уху. Старушка эта потопталась на одном месте, пошла было вслед за мальчишками, но потом остановилась, сердито махнула рукой — как будто заниматься шофёрским делом раздумала: мол, да ну его! — сплюнула в сердцах и пошла через дорогу в другую сторону.

Славка нагнулся к микрофону.

— Попрошу всех стать на место.

Мальчишки толпой двинулись обратно, и Серёжка, провожавший их глазами, около кабины длинномера увидел Старика.

Старик стоял как ни в чём не бывало, стоял с блокнотом в руках, что-то писал. Увидел, что Серёжка на него смотрит, подмигнул…

Как же это Серёжка не заметил, когда вернулся Старик?..

Значит, так и не поехал он с тётей Лерой? Значит, так и останется на Авдеевской площадке и Серёжка будет заходить к нему, как и раньше, и играть со шпагой, и трогать боксёрские перчатки, которые так интересно пахнут?..

— Слово предоставляется Сергею Чашкину, Разводчику, — громко сказал рядом Слава.

И Серёжка вздрогнул, даже не сам Серёжка, а ноги у него вздрогнули — будто сзади кто легонько так под колени ударил.

А дядя Кудах уже подталкивал Серёжку к микрофону…

Серёжка зачем-то снял пилотку, откашлялся, совсем как товарищ Казарцев, открыл рот да так и остался стоять с открытым ртом, во все глаза глядя на Старика…

Старик закивал и ладонью Серёжку будто поманил: давай, давай, мол!..

— Давай, Разводчик! — тихо сказал Славка. — У тебя же речь была… где?

Серёжка зажал пилотку под мышкой и полез в один карман, потом в другой. Нащупал в кармане дыру и удивился: откуда дыра, если штаны совсем — ну, совсем новые?..

— Давай, давай, Разводчик! — снова сказал Славка.

А Серёжка молчал.