Сергей Бондарчук. Лента жизни

Фильм «Кавалер Золотой Звезды» вышел на экраны в конце 1950 года. Режиссёр Юлий Райзман был удостоен Сталинской премии. В 1951 году за фильм «Кавалер Золотой Звезды» была присуждена высшая награда «Хрустальный глобус» Международного кинофестиваля в Карловых Варах (Чехословакия) и премия Международного кинофестиваля в Картахене (Испания). Говоря о новой работе своего ученика, удостоенного звания лауреата Сталинской премии, Сергей Герасимов писал: «Бондарчук проявил и здесь благородное стремление найти жизненные связи, которые раскрывают нам самую его жизненную цель. В его Тутаринове есть настоящая масштабность, свойственная молодёжи нашего времени… твёрдый в своих жизненных воззрениях, верный и прямой, как в своём труде, так и в своей любви».

И вновь я встречаюсь с Владимиром Наумовым в его кабинете, который больше похож на уникальную музейную экспозицию из его картин и фотографий киноработ. Он рассказал мне о том, как завершалась картина «Тарас Шевченко». 14 декабря 1950 года неожиданно скончался Игорь Савченко, в возрасте сорока четырёх лет. Режиссёр успел завершить картину, осталось показать её Сталину. «Большаков сдавал картину, – рассказывал мне Наумов. – Картина понравилась в общем, как говорят. Но он сделал двенадцать замечаний и говорит: “Передайте режиссёру, что я хотел бы сделать несколько замечаний”, – и делает эти замечания. На что Большаков говорит: “Обязательно Игорю Андреевичу передам”. Вождь всех времён и народов говорит министру, чтоб тот передал, и тот говорит “передам” – мёртвому режиссёру. И кому-то пришла великая идея, чтобы ученики, то есть мы, сделали эти замечания».

Вот эти замечания. «Предложения Министерства кинематографии СССР по исправлению фильма “Тарас Шевченко”. 14 февраля 1951 г. Проект Секретарю Центрального Комитета ВКП (б) товарищу Сталину И.В. В соответствии с Вашими указаниями Министерство кинематографии намечает провести следующие исправления по фильму “Тарас Шевченко”: 1. Шире представить Шевченко как поэта. Для этого намечается заснять несколько новых сцен, две из которых будут основными: одна в начале фильма перед художественной мастерской Шевченко, вторая – в хате его сестры Ярины, во время приезда поэта на Украину. 2. Полнее и ярче показать роль Чернышевского как великого русского мыслителя и революционного демократа и его влияние на Шевченко. Кроме того, в фильм вводится новая сцена на берегу Невы, где Шевченко рассказывает о значении эстетических взглядов Чернышевского для всего творчества поэта. В фильме также будет расширена роль Добролюбова. Исполнители ролей Чернышевского и Добролюбова будут заменены. 3. Для правильной трактовки Кулиша как украинского националиста будут переработаны отдельные сцены, в которых Кулиш представлен излишне карикатурным. 6. Переснять встречу Шевченко в Петербурге после его возвращения из ссылки. Вместо сцены встречи Шевченко на квартире у Толстых в узком кругу будет заснята новая сцена встречи поэта в Петербурге с представителями прогрессивных слоев русского общества. 7. Исключить, как неудачную в художественном отношении, сцену ночных полевых работ украинских крестьян. Исправление сценария и написание новых сцен Министерство кинематографии СССР предполагает поручить писателю А.Е. Корнейчуку. Дополнительные съёмки и исправления фильма намечается поручить съёмочной группе картины “Тарас Шевченко”, под художественным руководством народных артистов СССР, кинорежиссёров И.А. Пырьева и М.И. Ромма. Министр кинематографии СССР И. Большаков».

«Большаков в страхе, – продолжал рассказывать мне Наумов, – позвал Пырьева и Ромма посоветоваться, и было решено поручить Алову и мне, ученикам Савченко, доделать фильм с поправками Сталина. Бондарчук, который к этому времени уже подробно вошёл в материал, в роль, работал с нами, студентами, шалопаями, всерьёз. Так же, как с мастером, с такой же отдачей. Искал вместе с нами, предлагал, как лучше сделать. И мы приходили к общему решению. Вообще-то уже тогда в нём пульсировало режиссёрское мышление. Бондарчук в “Тарасе Шевченко” обнаружил то, что условно можно назвать генетической памятью, – говорил мне Наумов. – Чувство исторического времени у него было редкостное. Он многое ощущал интуитивно, о многом догадывался, многое выстраивал на таинственных предположениях. От Бондарчука нельзя было оторвать глаз, “внутренняя тишина” – редчайшее свойство, у редких актёров бывает. Вот он сидел и смотрел, и всё. И там что-то внутри поднималось. Как потом мне Смоктуновский говорил: “Волна!” Вот внутри поднималась волна».