Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

Финансовые условия в начале нового турне в принципе были превосходными. Дягилев уже получил аванс в 20 тысяч долларов, и, помимо этого, ему должны были выплатить 9 тысяч долларов за каждую неделю выступлений и половину чистой прибыли по окончании гастролей. Дягилев использовал эти еще не заработанные средства на создание новых балетов и завершение начатых проектов. Осенью и зимой 1916 года были поставлены или готовились к постановке одиннадцать новых спектаклей: «Парад» Сати, Кокто и Пикассо; «Русские сказки» Ларионова на музыку Лядова; «Ферия» – испанский балет на ранее написанную музыку Равеля с декорациями Бакста; «Песнь соловья» (переработка оперы «Соловей») Стравинского и футуриста Деперо; «Фейерверк» Стравинского со световым шоу Баллы; «Триана» Гончаровой и Альбениса; «Женщины в хорошем настроении» на музыку Скарлатти в новой оркестровке Томмазини. Кроме этого, Мануэль де Фалья писал музыку для балета, который впоследствии назовут «Треуголка»; Стравинский все еще не закончил партитуру «Свадебки» и пока не совсем отказался от создания «Литургии»; а в Петрограде Прокофьев продолжал работать над «Шутом». Из всех этих спектаклей только первые два вошли в программу сезона 1917 года, а три – «Ферия», «Триана» и «Литургия» – так никогда и не были поставлены. Дягилев еще никогда не шел на подобный риск – как творческий, так и финансовый, – как в это непредсказуемое время, и, разумеется, что-то должно было пойти не по плану.

Самые большие финансовые потери принесли гастроли в Америке. Лишившись руководства Дягилева, труппа растерялась. Роль художественного руководителя оказалась Нижинскому не по силам, а американские партнеры не знали, как справляться с его причудами и повседневными проблемами иностранной труппы, артисты которой почти не говорили по-английски. Американское турне обернулось катастрофой. «Русские балеты» выступили в пятидесяти трех городах Соединенных Штатов, в том числе в Вустере, Уичито, Такоме, Гранд-Рэпидсе, Толидо, Омахе, Таллахасси, Сиракьюсе, Спокане, Де-Мойне и даже Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, а также в небольших городах, население которых не превышало десяти тысяч человек. Провинциальная публика еще не была готова к выступлениям подобной труппы, страдавшей к тому же от организационных проблем. Когда «Русские балеты» в конце декабря прибыли на западное побережье, ситуация стала настолько плохой, что средств не хватало даже на питание артистов, и они голодали. До этого Нижинский уже отправил Дягилеву три полные отчаяния телеграммы, умоляя его приехать в Соединенные Штаты и предлагая «работать нам вместе»⁵⁶. Дягилев в конечном итоге послал в Америку Василия, но тот не мог предотвратить неизбежное. Гастроли труппы принесли Метрополитен-опере 25 тысяч долларов убытков, и доход Дягилева оказался на 75 тысяч долларов ниже ранее оговоренной суммы.[273]

Это, разумеется, неблагоприятно отразилось на всем, что запланировал Дягилев. У него возникли огромные сложности с выплатой гонораров авторам балетов, что в первую очередь сказалось на отношениях со Стравинским, уставшим от импровизаций Дягилева при управлении финансами. Сергей также рассчитывал отложить некоторую сумму на поездку в Россию, но и этому помешали финансовые проблемы.

Когда переговоры со Стравинским о возобновлении контракта, по которому Дягилев получал права на постановку «Жар-птицы» и «Петрушки», зашли в тупик, он в качестве исключения пошел на откровенность с композитором:

«Война, от которой мы все задыхаемся, перервала мои планы, и вот теперь я [должен] решить – или платить невыносимую для меня сумму, или отказаться от поездки в Россию, что составляет мою мечту, и не я [ли] добыл себе право мучениями десяти лет за границей [на поездку в Россию]. […] Но ты все-таки ошибаешься, думая, что я “вернулся из Америки” и следовательно…

Этого “следовательно”-то и нет. Я, что называется, при последнем издыхании из-за войны и именно из-за той Америки, которая должна была бы дать дышать. Всю последнюю неделю провел в ужасных трансах»⁵⁷.

В первые дни нового 1917 года он послал телеграмму своей любимой мачехе: «Обнимаю всех вас надеюсь что этот год нас объединит и наконец принесет удачу»⁵⁸.

Дягилев вновь обосновался в Риме, чтобы подготовить труппу к коротким гастролям в итальянской столице и к парижскому сезону, намеченному на апрель и май. Дягилев надеялся на триумфальное возвращение «Русских балетов» во французскую столицу после трехлетнего перерыва. Официально Дягилев жил в «Гранд-отеле», но почти все свое время проводил в палаццо на улице Кордо, где остановился Мясин. Танцовщик потребовал, чтобы они с Дягилевым жили в разных местах, дабы их не принимали за любовников. Несомненно, Мясин сделал это еще и для того, чтобы встречаться с женщинами. Мясин, в отличие от Нижинского, безусловно, был гетеросексуалом и воспринимал интимные отношения с Дягилевым (если таковые имели место) как необходимую жертву за возможность всесторонне творчески развиваться.