Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

Все турне проходило в атмосфере столкновения культур нового и старого мира. Пуритане протестовали против «аморальных сцен» «Шехеразады» и «Послеполуденного отдыха фавна». При этом, по свидетельству Линн Гарафолы, их возмутил не столько ярко выраженный сексуальный подтекст хореографии, сколько загримированные под негров танцовщики, обнимавшие белокожих женщин: «Был нарушен основной расовый запрет Америки, и это не могло не повлечь за собой последствий»⁴¹. Дягилев пытался возражать («Представления этих балетов прошли в Европе перед королями Англии и Бельгии, немецким двором и парижским бомондом, и я нигде не встретил недовольства»)⁴², но под давлением со стороны полиции вынужден был внести купюры в оба балета. У Дягилева были также проблемы с сотрудниками театра. «Он ненавидел наши демократичные порядки», – рассказывал один из работников Метрополитен-опера. Закулисный персонал с трудом переносил его надменность. Когда однажды машинист сцены отказался выполнить его приказ, Дягилев ударил его тростью, после чего импресарио чуть не поколотили подоспевшие на помощь коллеги рабочего. Вечером того же дня с высоты 27 метров на сцену упала часть металлической конструкции, едва не задевшая Дягилева и «зацепившая край его котелка». Причины этого «несчастного случая» так никогда и не были выяснены⁴³.

Тем временем на австрийские власти оказывалось давление с целью добиться освобождения Нижинского из-под домашнего ареста, чтобы он мог уехать в Америку. В конечном итоге все закончилось благополучно, но не из-за вмешательства короля Испании и Папы Римского, как утверждала жена Нижинского⁴⁴, а благодаря посредничеству американского посла в Вене и Госсекретаря США⁴⁵.

Однако с приездом Нижинского 4 апреля 1916 года появились и новые проблемы. Танцовщик отказался выходить на сцену, потребовав возместить ему удержанное ранее жалованье. Последовало новое судебное разбирательство, в результате чего Дягилев был вынужден выплатить Нижинскому внушительную сумму в 24 тысячи долларов⁴⁶. Неудивительно, что впоследствии Дягилев без особого удовольствия вспоминал свое турне по Америке. Его надежды на то, что американские гастроли принесут ему финансовую независимость, совершенно не оправдались.

Мисиа Серт, описывая позднее, как Дягилев отзывался об Америке, процитировала историю, рассказанную им по своем возвращении в Старый Свет:

«Это невообразимо! Страна, где нет попрошаек, ни одного! Без них чего-то не хватает атмосфере, местному колориту. Чем была бы Италия без своих нищих? Я искал их в Нью-Йорке, всерьез охотился за ними. Наконец, однажды на перекрестке я едва смог сдержать свой победный клич. Ко мне подошел человек, на нем была опрятная одежда, но то самое известное поведение и взгляд, полный смирения и надежды, немедленно заставляющий вас рыться у себя в карманах. От радости я выгреб всю свою мелочь. Этот человек получил все, что я на протяжении многих дней не мог раздать его товарищам по несчастью по причине их отсутствия. Когда я протянул ему мое пожертвование, его лицо озарила широкая улыбка, продемонстрировавшая все его зубы… Увы, они были из золота!»⁴⁷

Несмотря на то что это турне не поправило финансового положения Дягилева, интерес к «Русским балетам» в Америке не угасал. Велись переговоры о возвращении труппы осенью для гастролей по всей территории Соединенных Штатов. Однако от самого Дягилева американские партнеры уже устали и потому предложили ему на это время остаться в Европе и передать роль художественного руководителя Нижинскому. Дягилев принял эту идею с гораздо большим энтузиазмом, чем от него ожидали. Это давало Дягилеву возможность остаться в Европе и вместе со своими художниками и композиторами в атмосфере творческой свободы создавать новые спектакли, пока его труппа зарабатывала деньги со старым репертуаром. А между тем турне завершилось сезоном «Русских балетов» в нью-йоркской Метрополитен-опере, где гастроли продлились более трех недель. 6 мая вся труппа, за исключением Нижинского, села на корабль, отбывавший в Европу.