Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

В начале мая Дягилев обосновался в Уши. Туда же приехал Григорьев, совершив двухнедельное путешествие через Скандинавию, Англию и Францию. Неделю спустя его отправили назад в Россию на поиски новых танцовщиков и балерин. Оказалось, что Карсавина была в положении и не могла поехать в Соединенные Штаты. Фокин отказался покидать Россию, правда, нам так и не удалось выяснить, действительно ли Дягилев собирался его пригласить. Вместо Карсавиной ангажировали московскую балерину Ксению Маклецову, однако она так и не смогла затмить свою предшественницу. Также ожидался приезд Гончаровой и Ларионова. Несколько месяцев назад Дягилев уже приглашал их в Рим для работы с Маринетти, но безрезультатно. Ларионов был ранен на войне не только физически: он получил серьезную психологическую травму и, вероятно, еще не был готов совершать длительные путешествия. Но Дягилев продолжал забрасывать их телеграммами, и после того, как 3 июня он телеграфировал им: «Немедленно выезжайте», – художники сдались²⁴. Из Парижа ненадолго приехал Бакст, но постоянное пребывание в Швейцарии Гончаровой и Ларионова стало для него доказательством того, что Дягилев сменил художественное направление.

Гончарова и Ларионов быстро нашли свое место в труппе. Ларионов интересовался всеми формами новаторства в области театрального искусства и достиг гораздо большего успеха, работая в такой динамичной группе, нежели в мастерской. Возможно, правы те, кто утверждают, что его мастерство пострадало в результате душевной травмы, полученной им на войне²⁵, но благодаря своей тяге к эксперименту он был в Швейцарии незаменим. И что было еще более важно, Гончарова и Ларионов испытывали огромную симпатию к Дягилеву – они просто боготворили его, – и после наполненных конфликтами взаимоотношений с Бакстом и Бенуа это было для него благословением. Разумеется, это не мешало ему расплачиваться с Гончаровой и Ларионовым лишь тогда, когда это было удобно ему.

Для создания однородного коллектива из артистов с таким разным опытом и уровнем подготовки пригласили супругов Чеккетти. В Швейцарии они проводили ежедневные занятия с постепенно увеличивавшейся группой танцовщиков. На вилле Дягилева обустроили студии для работы над художественным оформлением и для хореографических уроков.

Мясин продолжал выстраивать хореографию «Литургии», а Гончарова создавала костюмы. В ее наследии были обнаружены десятки детально проработанных эскизов костюмов и подробное либретто семнадцати сцен. Рассматривалась идея использовать вместо музыкального фона звук шагов артистов. Для создания резонанса пришлось бы построить сцену с двойным полом, напоминавшую по конструкции огромный барабан. Дягилев предложил выполнить декорации в виде интерьера средневековой церкви (вероятно, его вдохновили церкви, увиденные им в Равенне)²⁶. Но у балета все еще не было никакого музыкального или звукового сопровождения, и это являлось самой большой проблемой. Стравинский был занят написанием «Свадебки» и не мог помочь, хотя многое указывает на то, что он посвятил некоторое время поиску подходящей музыки для «Литургии»²⁷. Причина, по которой в 1915 году балет так и не был поставлен, заключалась не в отсутствии заинтересованности в нем, как полагал Григорьев, а в изобилии идей и амбициозных замыслов, переполнивших проект²⁸. В январе 1916 года Дягилев в одном интервью охарактеризовал «Литургию» как «грандиозное предприятие, над которым вместе работают Стравинский и Мясин»²⁹.

Появились сомнения, что постановка «Свадебки», получившей между тем французское название «Le Noces Villageoises»,[271] будет осуществлена к началу американских гастролей. В середине августа 1915 года работа над ней была завершена лишь наполовину. Примерно в то же время Стравинский исполнил эту вещь Мисии Серт, написавшей об этом Жану Кокто:

«Представь себе самое прекрасное сочинение нашего величайшего музыканта, с чертами “Петрушки”, пропущенными через призму восприятия “Весны священной”. […] Он открыл еще одну дверь, и за ней все возможно, все благозвучно, жизнерадостно, и каждая нота вызывает изумление, [это] как раз то, что тебе хочется, – и [это] ошеломляет тебя»³⁰.