Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

Встреча Дягилева и Прокофьева, путешествие которого заняло восемнадцать дней и пролегало через Румынию, Болгарию и Грецию, состоялась, как и ожидалось, 3 марта. За прошедшее время Дягилев обзавелся обширными связями в римском бомонде и немедленно ввел в этот круг приехавшего композитора. Второй концерт для фортепьяно репетировали и исполняли в Аугустеуме, за роялем сидел Прокофьев. Это был его дебют на международной сцене. Рекламная кампания, проведенная Дягилевым, принесла свои плоды: концерт никому не известного русского музыканта собрал две тысячи слушателей, правда, в зале оставались еще свободные места, и критики уделяли бо́льшее внимание исполнительской манере Прокофьева, чем его музыке ⁵.

Вскоре после этого Прокофьев исполнил Дягилеву музыку для нового балета, над которой работал в последние месяцы. По его словам, первая реакция Дягилева была неодобрительной: «…что это такое – я, русский композитор, на русский сюжет и пишу интернациональную музыку?! Это не годится!»⁶ «Надо писать новый [балет]»⁷, – потребовал Дягилев. «После Стравинского в России остался только один композитор: вы. Больше там нет никого. […] В Петрограде у вас не умеют ценить ничего русского, это болото, из которого вас обязательно надо вытащить, иначе оно вас засосет»⁸, – убеждал он Прокофьева.

Композитор, известный своим упрямством и самонадеянностью, к своему собственному удивлению, признал его правоту: «Дягилев был так убедителен, что я сразу согласился выкинуть из балета половину музыки. Дягилев прибавил: и совершенно изменить сюжет»⁹.

Дягилев полагал, что «переработки» требует не только музыка, но и сам Прокофьев, и надеялся, что в этом ему поможет Стравинский. Дягилев написал композитору из Рима:

«Много новых вопросов. Во-первых, Прокофьев. Вчера он играл в Аугустеуме [в Риме] с порядочным успехом, но не в этом дело. Он мне привез на треть написанный балет. Сюжет Петербургского изготовления, годный к постановке в Мариинском театре il y a dix ans.[268]

Музыка – как он говорит – “без исканий ˝русскости˝ – просто музыка”. Это именно просто музыка. Очень жалко, и надо все начинать сызнова. Для этого надо его приласкать и оставить на некоторое время (2–3 месяца) с нами, и в этом случае я рассчитываю на тебя. Он талантлив, но что ты хочешь, когда самый культурный человек, которого он видит, – это Черепнин, эпатирующий его своей передовитостью. Он поддается влияниям и кажется более милым малым, чем его когда-то заносчивый вид. Я его привезу к тебе, и необходимо его целиком переработать, иначе мы его навеки лишимся»¹⁰.

Затем Дягилев предложил Прокофьеву поехать через несколько недель в Швейцарию и поселиться неподалеку от Стравинского. Там Дягилев мог бы вновь собрать труппу для совместной работы над новыми постановками. Однако Прокофьев не был расположен оставаться за границей дольше, чем этого требовала необходимость. И дело не только в том, что в Санкт-Петербурге его ждала невеста, а скорее в том, что он не очень хотел на протяжении многих месяцев оставаться под опекой Дягилева, имевшего такое безграничное влияние на его индивидуальность, обычно не поддававшуюся внешнему воздействию.