Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

Далее Дягилев в этом же письме указывает Розанову на то, что многие были приглашены, у кого, по его мнению, гораздо меньше оснований считаться «людьми размышления». Особенно Дягилеву казалось обидным, что в заседаниях общества принимала активное участие его тетка Анна Философова и даже его любимая мачеха.

Философов проводил все больше времени с четой Мережковского и Гиппиус, что неизбежно вело к отдалению в отношениях с Дягилевым. Но тот пока еще крепко держал Философова в своих руках. Примерно весной 1902 года Философов рассорился с Гиппиус и примчался назад к Дягилеву. Мережковский попытался примирить стороны и даже явился к нему на квартиру, чтобы поговорить с Дмитрием, но хозяин вежливо отказал во встрече с ним.[113]

Весна 1902 года внесла еще больше изменений в жизнь Дягилева. Благодаря активному вмешательству доверенных лиц был несколько смягчен моральный ущерб, нанесенный увольнением из дирекции императорских театров. В результате 31 января 1902 года вышел императорский указ об отмене увольнения «по третьему пункту»²⁴, из чего следовало, что Дягилев мог опять поступить на государственную службу. Волконский и сам вскоре потерял свою должность после очередного конфликта, и директором императорских театров был назначен Теляковский. Дягилев надеялся на то, что Теляковский примет его на службу, но эта надежда оказалась напрасной. Дягилев получил официальную должность в канцелярии его величества, возможно в качестве компенсации, но работа была чисто бумажная и, разумеется, неоплачиваемая. Подробности всего этого дела не слишком понятны. Дягилев писал про это в письме 1926 года,[114] имеются кое-какие упоминания и в мемуарах Бенуа. Если верить Бенуа, должность была почетная, но чисто бюрократическая, и на работе Дягилев практически не появлялся²⁵. Никто из его окружения не писал в мемуарах о том, что Сергей Павлович официально был назначен на службу к императору, и также неясно, как долго продлилось это назначение.

Как бы то ни было, но летом 1902 года Дягилев снова отправился в путешествие с Философовым. Во время своего долгого пребывания в Венеции Дягилев написал те знаменитые два письма, которые цитировались во вступлении к этой книге. Из Европы он руководил редакцией «Мира искусства» через письма. Однако несколько недель прошли совсем по-иному, и это, возможно, стало поворотным моментом всей его жизни. 9 сентября он пишет Бенуа из Граца:

«Мы провели 1 1/2 месяца в Венеции и теперь находимся в санатории пресловутого Крафта-Эбинга. Не подумай, что мы лишились рассудка, но проклятые нервы все же надо подлечить. Впрочем, о нас самих мы поговорим при встрече, когда представится случай. Дима через три недели возвращается, я здесь, возможно, еще побуду, поскольку считаюсь больным»²⁶.

Рихард фон Крафт-Эбинг был знаменитым австрийским психиатром и сексологом. Он сделал себе имя в первую очередь исследованиями того, что считается «сексуальными отклонениями»: садизм, мазохизм (оба термина были введены в обиход самим Крафтом-Эбингом), а также гомосексуализм. Его выводы о том, что гомосексуализм представляет собой не психологическую или моральную проблему, а неизлечимое патологическое отклонение, способствовали (сколь ни абсурдна сама по себе эта теория!) более лояльному отношению к гомосексуализму и послужили важным аргументом в пользу исключения соответствующей статьи из Уголовного кодекса. Это упоминание Дягилева о пребывании в клинике является единственным, но похоже, что именно в Граце он впервые до конца осознал свою сексуальную ориентацию.

Из письма, которое он послал мачехе из Варшавы по дороге на юг Европы, становится очевидным, что нервы Дягилева были напряжены до предела: