Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

«Что ты толстенькая, что ты милая, что я тебя люблю, что мне еще не весело, а страшно, так страшно, что кажется, сейчас умру, и что это будет менее страшно, чем теперь. Чувствую, что это пройдет и что станет весело. Дорогой Лепус, неужели я никогда не излечусь от этого страха не знаю чего? Всего боюсь: жизни боюсь, смерти боюсь, славы боюсь, презрения боюсь, веры боюсь, безверия боюсь. Какое декадентство! Милая моя, ты мною недовольна, и ты права. Я перестаю быть интересен, нет больше молодости души, да может ведь и в старости быть красота. А старости боюсь.

Папа мил, он стал гораздо лучше, все хорошее в нем к старости стало выпуклее.

Это не для того пишу, чтобы к тебе подлизаться.

Целую тебя, дорогая толстушка. Твой Сережа.

Адрес Monte Carlo

Poste restanto»²⁷.

В общем, осенью Дягилев вернулся из Европы поумневшим, что называется, sadder, but wiser.[115] Прошедший год был самым трудным в его профессиональной жизни, и прошел он для него не без потерь. Впрочем, на этом проблемы не закончились. Отношения с Дмитрием по-прежнему оставались напряженными, и будущие ссоры казались неизбежными.

В том же году, а точнее, 20 декабря 1901 года, в культурной жизни Санкт-Петербурга произошло событие, которому предстояло сыграть важную роль в жизни Дягилева, хотя он не имел отношения к его организации. В этот день, усилиями Вальтера Нувеля, Альфреда Нурока и некоторых других, состоялся первый Вечер современной музыки, послуживший началом серии концертов, задуманных как знакомство с новой русской музыкой. В этом первом концерте принимал участие в качестве исполнителя юный студент юридического факультета Игорь Стравинский²⁸. Что именно Стравинский играл, теперь сказать трудно – ясно только, что не свои сочинения. В дальнейшем Дягилев и Стравинский ни словом не обмолвились об этом вечере – судя по всему, они тогда просто не обратили друг на друга внимания. Впрочем, они встречались и раньше. Дягилев был знаком с Игорем – сыном Федора Стравинского, ведущего баса Императорской оперы, артиста, который широко отметил в минувшем январе двадцатилетний юбилей своей сценической деятельности²⁹. Дягилев, должно быть, лично принимал участие в его организации. Стравинский не мог не знать Дягилева, как знал его в ту пору всякий, кто хотя бы отчасти интересовался искусством.

На протяжении десяти лет Вечера современной музыки знакомили российскую публику не только с сочинениями Регера, Дебюсси, Равеля, Штрауса, Малера и Шёнберга, они стали композиторскими дебютами для Стравинского, Прокофьева и Мясковского³⁰. На том самом первом концерте Дягилев и Стравинский друг друга не заметили. Лишь через восемь лет участие Игоря в одном из таких вечеров, теперь уже в качестве композитора, положило начало сотрудничеству, которое навсегда изменило характер и ритмы музыки XX века.

XI Итоги 1902–1905

По возвращении в Санкт-Петербург Дягилев занялся своими обычными делами: редактированием журнала «Мир искусства» и организацией выставок. Его родители переехали в Петергоф, где Павлу Павловичу было поручено руководить строительными работами в поселке неподалеку от дворцового комплекса. Похоже, материальное положение семьи стало наконец понемногу налаживаться.

Тем временем политическая ситуация в России оставалась мрачной. Появилась новая террористическая организация, называвшая себя партией социалистов-революционеров (эсеров). Эсеров было не только численно больше, чем их предшественников, народовольцев 70–80-х годов XIX века, они были также лучше организованы. Правительство, как обычно, ответило усилением контроля, ростом числа осведомителей, дальнейшим урезанием гражданских прав. Лица, привлеченные к слежке, должны были соответствовать строгим требованиям – исключительно потомственные дворяне, не меньше шести лет прослужившие в царской армии и не имеющие долгов. Католики и евреи конечно же не допускались.[116] не нужно было принадлежать к эсерам, чтобы усмотреть в новой ситуации признаки классовой борьбы.