Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда

«Дорогой Шура!

Не возмущайся моему молчанию. Что у нас творится – описать невозможно: запертые со всех сторон, в полной мгле, без аптек, конок, газет, телефонов, телеграфов и в ожидании пулеметов!

Вчера вечером я гулял по Невскому в бесчисленной черной массе самого разнообразного народа. Полная тьма, и лишь с высоты адмиралтейства вдоль всего Невского пущен электрический сноп света из огромного морского прожектора. Впечатления и эффекты изумительные. Тротуары черны, середина улицы ярко-белая, люди как тени, дома как картонная декорация.

Ты поймешь, что ни о чем ни думать, ни говорить не хочется.

Выставку ликвидировал почти без скандалов и слава богу. Впрочем, не убежден, что отосланные картины дойдут до своих мест! Мечтаю заняться изданием моего “Словаря русских портретов”, но теперь только нудно и тупо жду событий, не зная, к чему они приведут.

Дима хочет ехать “герценствовать” за границу в свите г-д Мережковских. Насколько это нужно и своевременно – предоставляю каждому судить по-своему. Во всяком случае, имеется теперь два выхода: или идти на площадь и подвергаться всякому безумию момента (конечно, самому закономерному), или ждать в кабинете, но оторвавшись от жизни. Я не могу следовать первому, ибо люблю площадь только в опере или в маленьком итальянском городке, но и для кабинета нужен “кабинетный” человек, и уж во всяком случае это не я. Отсюда следствие плохое – нечего делать, приходится ждать и терять время, а когда пройдет эта дикая вакханалия, не лишенная стихийной красоты, но, как всякий ураган, чинящая столько уродливых бедствий? Вот вопрос, который все теперь себе задают и с которым все время живешь.

До разрешения его завидую тебе и дал бы несметные богатства, чтобы вырваться отсюда. Итак, не сетуй на меня. Верю, что придет и наше время. Целую тебя.

Твой Сережа Дягилев»¹⁹.

На следующий день Николай II подписал либеральный манифест о созыве Думы, тем самым фактически санкционируя создание законодательного органа наряду с собственной властью. Для Дягилева, который еще недавно делился с Бенуа своим нежеланием участвовать в политической смуте, это был радостный исторический момент. Он купил бутылку шампанского и помчался к Философовым. Тетя Нона буквально на следующий день послала дочери записку, поздравляя ее с принятием этого манифеста: «Ликуем! Вчера даже пили шампанское. Привез […] Сережа! Чудеса!»²⁰

Нувель пытается разъяснить Бенуа его и Дягилева точку зрения на революцию, но тот по-прежнему скептически относится к происходящему в России: