Сергей Прокофьев

И добавлял к этому отчёту довольно нелицеприятный анализ послевоенной музыкальной ситуации в Соединённых Штатах: «Место это стало определённо шовинистическим, в том смысле, что акцент ныне на всём американском — в особенности в творческой сфере. То, что местные композиторы невероятно продвинулись с тех пор, как ты был здесь в последний раз, отрицать невозможно, но некоторые новейшие проявления совсем не вдохновляют. Композиторы, о которых больше всего говорят и которых больше всего исполняют: Аарон Копленд (действительно, очень умный махинатор), Рой Харрис (по мне — так bete noire [в высшей степени противен]), Уильям Шумен (лучше, но неровный), Уолтер Пистон (технически сильный, но довольно сухой и вторичный), Говард Хенсон (третьесортная копия Сибелиуса), Самуэль Барбер (не лишённый таланта и техники, но простодушный и консервативный)…»

Оповещал он всегда интересующегося музыкальными новостями друга и о новых звёздах, взошедших на американском музыкальном небосводе с той поры, когда тот последний раз побывал за океаном: «…Леонард Бернстайн, новейшая сенсация и без сомнения наиболее одарённый композитор, пианист и дирижёр. Бернстайн и ещё более молодой бывший беженец из Германии Лукас Фосс уже произвели на свет кое-какие чрезвычайно многообещающие вещи…»

Зная, что Прокофьев много работает для кино, Дукельский специально коснулся состояния заокеанской киномузыки: «…наиболее энергичная и полезная фигура на американском музыкальном горизонте — молодой Бернард Герман, дирижёр оркестра Си-Би-Эс (Коламбия Бродкастинг)…<…> Без колебаний назову его лучшим вне всякой конкуренции кинокомпозитором этой страны; если придётся смотреть «Гражданина Кэйна», «Всё, что можно купить на деньги», «Джейн Эйр» или «Похмельную площадь», пожалуйста, обрати особое внимание на музыку, потому что она — его. Музыка ко «Всему, что можно купить на деньги» — подлинный шедевр». Для знатока кино приведённого Дукельским списка фильмов первой половины 1940-х, к которым его друг Герман сочинял музыку, более чем достаточно: здесь и классическая картина Орсона Уэллса, и известная экранизация романа Шарлотты Бронте, и многое другое. Забавно, что в написании музыки к «Джейн Эйр» Герман сменил Стравинского, чья работа была признана неудовлетворительной (отвергнутый материал вошёл в состав симфонической «Оды» Стравинского памяти Натальи Кусевицкой). Впоследствии Бернард Герман сочинял музыку к фильмам Альфреда Хичкока, Франсуа Трюффо и Мартина Скорсезе. «Самая талантливая молодёжь здесь — это Пол Боулз и Теодор Чэнлер, пишущие в малой, по сравнению с Бернстайном и Фоссом, форме и добившиеся <в музыке> индивидуальности и очень личностной ясности выражения». Пройдёт чуть больше года и добрый знакомый Дукельского Боулз, которого Прокофьев когда-то наставлял относительно того, за кем из современников «будущее музыки», навсегда уедет из США в Северную Африку, где постепенно забросит композиторство и напишет свой первый и подлинно гениальный роман «Под покровом небес» (1949), враз поставивший его в число главных американских прозаиков XX века. Только лет через тридцать о нём вспомнят как о некогда выдающемся музыканте. А ведь Прокофьев когда-то, ещё в Париже, согласился было консультировать юного Боулза по практике композиции, но из этого — по стеснительности последнего — ничего не вышло.

Получать такие письма — настоящий праздник. Дукельский, как всегда, был переполнен увлекательнейшими новостями, находился в центре чрезвычайно интересных событий. Никого подобного ему среди советских коллег не было, да и быть не могло. Завершалось письмо «надеждой, что где-нибудь, как-нибудь мы встретимся вновь».

Теперь ответ был не столько за Прокофьевым, сколько за консульством. Оно долго и внимательно изучало документ — Прокофьеву письмо передали лишь 1 марта.

Одновременно с ошеломительными известиями от Кусевицкого и от воскресшего после семи лет молчания Дукельского 6 декабря к первому секретарю советского посольства в Вашингтоне Алексею Громову обратился другой американский коллега Прокофьева — Леопольд Стоковский. Выдающемуся дирижёру хотелось знать, какова судьба «Войны и мира» и нельзя ли, наконец, поставить оперу в Соединённых Штатах.

Стоковский выбрал несколько заговорщицкий тон: «С той поры как Прокофьев начал сочинять «Войну и мир», я надеялся продирижировать этой оперой по Толстому. Уверен, она станет бессмертным произведением искусства. На случай, если Метрополитен-опера по какой-либо причине не поставит «Войну и мир», я поддерживаю контакт с группой влиятельных лиц в Нью-Йорке, которые, как и я, глубоко заинтересованы в культурных связях между Советским Союзом и Соединёнными Штатами.