Сергей Жаров

После встречи в 1964 году в швейцарском Люцерне с Сергеем Жаровым прославленный «кобзарь» Минский до конца жизни сотрудничал с Донским казачьим хором. Когда в 1979 году хор распался, он окончательно перебрался в Европу и поселился в голландском городе Зволле, организовав там смешанный Славянский хор. Через несколько месяцев хор получил известность в Голландии и даже участвовал в нескольких популярных телепередачах. С 1982 по 1984 год Минский, кроме того, руководил в Гааге любительским Хором уральских казаков, а в 1984–1988 годах возглавлял Уральский казачий хор в Германии.

В 1986 году, после смерти Жарова, продюсер Отто Хофнер предложил ему запустить грандиозный проект под названием «Николай Гедда и Донской казачий хор Сергея Жарова». Минский с энтузиазмом принялся за работу и возглавил хор. В рамках проекта прошли несколько успешных концертов.

Николай Гедда

Одним из преданных почитателей Сергея Жарова долгие годы оставался всемирно известный шведский оперный певец Николай Гедда. Первая пластинка, услышанная им ещё в раннем детстве, была с записями Донского хора. Любовь к казачьему ансамблю он пронёс через всю жизнь.

В 1957 году Гедда стал ведущим солистом Метрополитен-оперы в Нью-Йорке и отдал этому театру 22 года. Ему принадлежал почти весь теноровый репертуар — Альфред Жермон, герцог Мантуанский, Фауст, Герман, Ленский, Лоэнгрин… За свою жизнь он исполнил более 60 главных оперных партий. 1 ноября 1957 года состоялся его дебют на прославленной сцене в заглавной партии оперы Шарля Гуно «Фауст», а 23 января 1964 года он блестяще выступил в роли Абдула на премьерном спектакле комической оперы Джан Карло Менотти «Последний дикарь».

Количество записанных им пластинок не поддаётся подсчету. Он был желанным гостем в Ла Скала, Парижской опере и в лондонском Ковент-Гардене. Гедда говорил и пел на семи языках. Его репертуар включал более двухсот песен, в том числе на русском языке: «Однозвучно гремит колокольчик», «Замело тебя снегом, Россия», «Молись, кунак», «Юнкера гвардейской школы» и, конечно же, «Вечерний звон». Последнюю он выучил, когда ему исполнилось всего лишь три года. Но откуда шведский певец знал русский язык?

Николай Гедда родился в 1925 году в Стокгольме. Его настоящими родителями были белогвардейский офицер, эмигрант Николай Гедда и шведка Клэри Линнеа Линдберг. Но узнал об этом юноша, только когда ему исполнилось 20 лет. До этого он считал, что его родители Михаил и Ольга Устиновы. На самом деле Ольга Устинова (в девичестве Гедда) была родной сестрой Николая, а значит, мальчику приходилась тётей. Биологические родители по ряду причин оставили ей на попечение ребёнка. Она со своим мужем Михаилом Устиновым, тоже эмигрантом и уроженцем города Новочеркасска, и вырастила его.

Михаил Устинов в конце 20-х годов пел в Германии в Кубанском казачьем хоре и недолго у Сергея Жарова. Приходилось много гастролировать, поэтому его жена была очень недовольна таким образом жизни. Наконец в 1928 году муж Ольги Устиновой получил постоянное место псаломщика в русской церкви поминовения в Лейпциге. Православный храм был построен в память знаменитой Битвы народов под Лейпцигом в 1813 году и освящен в столетний юбилей знаменательного события в 1913-м.

Еще в пятилетием возрасте Гедда во время богослужений и религиозных обрядов начал петь в детском церковном хоре. У него обнаружился абсолютный слух, и он умел читать ноты с листа. Как он смог добиться таких поразительных успехов? По словам самого Гедды, главным воспитательным аргументом на протяжении нескольких лет служил казачий ремень. Михаил Устинов воспитывал пасынка так, как воспитывали его самого в Новочеркасске — столице области Войска Донского. Закон Божий всегда стоял на первом месте. Впоследствии, уже став мировой оперной звездой, Гедда скажет: «Стать звездой? Нет, это не принесло бы мне никакого внутреннего удовлетворения. Мне хочется, чтобы те, кто пришёл слушать меня, испытывали соприкосновение с чем-то прекрасным. Поэтому я с удовольствием пою в церквях: там получаешь возможность исполнить внутренне значительные, печальные вещи, которые трогают человеческие сердца. Конечно, в песне живет Бог, поэтому можно передать возвышенную радость, если поёшь сакральную вещь. Мне кажется, высшие мои достижения связаны как раз с церковным пением».

В конце 1944 года девятнадцатилетнего Гедду потрясло письмо, полученное его отцом из Германии. В нем сообщалось, что один из близких знакомых семьи, бывший певец Донского хора, у которого Николай в детстве часто сидел на коленях, пытаясь во время бомбежки перебежать через улицу, увяз во вспыхнувшем асфальте и сгорел заживо. Вся семья тяжело переживала печальное известие и долго говорила о нём в своём кругу, часто при этом слушая пластинки казачьего хора Сергея Жарова.