Серия «Гиперборейская чума» [3 книги]

— Постойте. Зачем это было сделано? Цель?

— Говорю же — совершенно случайно. Выпал из кармана. Мангас Лу был страшно расстроен.

— Похоже, — Николай Степанович достал портсигар, посмотрел на него, — мне, как честному человеку, следует вернуть находку законному владельцу…

— Мангаса Лу нет с нами много лет. Ключ ваш. Можете подойти к двери и открыть ее.

— И что за дверью?

— О, многое. Допустим, вот это. Как пример…

Фламель вынул из внутреннего кармана свернутую трубочкой газету. Из нее выпали какие-то пожелтевшие вырезки. Сама газета была глянцевая, тонкая и шуршащая, цветные заголовки: "Иркутские ведомости", 1990, 4 января. Статья на разворот, и в центре овальная фотография: офицер с удивительно знакомым худым лицом, со "Св. Георгием III степени" на шее: "Забытый юбилей" — название статьи. И ниже, петитом: "Сто лет со дня рождения Павла Москаленко".

Павлуша! С ума сойти…

Забытый юбилей.

"В наше бурное время среди праздников и трудов, забот и сомнений иногда совершенно незамеченными проходят даты, знаменующие события важные, судьбинные, но по причинам то ли конъюнктурным, то ли случайным задвинутые в тень, в темный исторический чулан, а порой и выброшенные как будто бы за ненадобностью из дому. Кто вспомнит сегодня, что ровно сто лет назад в городе Иркутске на улице Знаменской в семье отставного военного врача родился мальчик, которому суждено будет сказать свое веское слово в истории Отечества, но которого за слово это проклянут, оболгут и возненавидят? Более того, приняв слишком близко к сердцу эти проклятия, он всю жизнь свою проживет с каиновым клеймом братоубийцы. Однако давайте попробуем отойти на время от готовых клише, навязанных народу в свое время либеральной прессой, и еще раз присмотреться к этому офицеру,"палачу Петрограда","душителю свобод","помеси Аракчеева и Бонапарта"…

В раннем детстве потерявший мать и отца, мальчик был выращен дедом, человеком образованным, суровым и сильным. Закончив с золотой медалью гимназию, он решил пойти по его стопам и поступил в учительскую семинарию, по завершении которой уехал в село Култук школьным учителем. Однако страстное увлечение природой и обычаями народов родного края подвигли его на научную стезю, и в тысяча девятьсот тринадцатом году мы уже видим его работником естественно-исторического музея при отделении Географического Общества. Уже был составлен план монголо-бурятской этнографической экспедиции, когда грянули залпы Великой войны.

С первых месяцев вольноопределяющийся Москаленко на фронте. Ранение, школа прапорщиков, первый офицерский чин. В неудачной кампании пятнадцатого года взвод подпоручика Москаленко в течение трех суток удерживает безымянный железнодорожный разъезд, обеспечивая отвод наших войск. За этот подвиг — первый Георгиевский крест и производство по службе. К марту семнадцатого года Павел Москаленко уже штабс-капитан и кавалер ордена Св. Георгия III степени — ордена, который в то время мог быть пожалован самое малое полковнику.

Отречение государя Императора Николая II штабс-капитан Москаленко воспринял крайне болезненно и некоторое время был близок к тому, чтобы, подобно многим офицерам, оставить службу — четыре ранения позволяли ему совершить это без урона чести. Однако солдаты батальона, которым он командовал, не позволили ему сделать этот шаг, могший стать роковым не только в его судьбе, но и в судьбе Отечества нашего.

После неудачного июньского наступления полк, в котором служил Москаленко, был выведен на пополнение и переформирование в район Луги, в лесной лагерь.

По распоряжению генерала Корнилова все четыре батальона были сведены в один, командовать которым назначен был штабс-капитан Москаленко.

Интересно, что это назначение охотно приняли командиры других батальонов, будучи выше чином. Доблесть и воинское умение бывшего сельского учителя тем самым оказались общепризнаны.

Благодаря некоторой удаленности лагеря от населенных мест, а также железной дисциплине, установленной новым командиром вразрез с практиковавшимся в армии губительным своеволием нижних чинов (что было, как ни покажется странным, поддержано батальонным комитетом), общее разложение армии не коснулось батальона. Интенсивно велась учеба: командир поставил перед собой и всеми солдатами и офицерами задачу создать архибоеспособное подразделение, заведомо сильнейшее, чем равное по численности германское. "Мы выбивались из сил, для сна оставались считанные часы, — рассказывал позже майор Корженецкий. — Мало того, что солдатиков необходимо было научить всему военному искусству — их требовалось и оградить от тлетворного влияния многочисленных и наглых от осознания безнаказанности вражеских агентов. Бог знает, каким чудом нам удалось отстоять их умы и сердца:"

После того, как генерал Корнилов, преданный Керенским, "оказался" мятежником и заговорщиком, с Москаленкой произошла некоторая перемена. "Он будто бы увидел что-то впереди, — рассказывает далее Корженецкий, — и отныне был подчинен лишь достижению той невидимой нам цели:"