Серия «Гиперборейская чума» [3 книги]

Минут десять мы ехали молча. Справа промелькнул поселочек из пяти-шести домиков и открытой закусочной под полосатым навесом. Рекламные щиты предлагали нам пить только "кока-колу", заправляться только у "Шелла" и мыться только мылом "Спейс". И еще был плакат: "Это Техас! Люби его, понял?". Дорога впереди начинала полого спускаться, уходя в тень аллеи из могучих серебристых тополей. А еще дальше на вершине плавного холма виднелись крыши городка…

— А ваша мать жива, Ник?

— Да. Но я давно не видел ее…

— Это вы зря. Так вот живешь, живешь, а потом… А главное — непонятно почему…

Как интересно, — сказал Говард, оглядываясь. — Тот "фордик" может выжать сорок миль, только падая с отвесной скалы. Тем не менее от нас он не отстает.

Ганстеры или полиция.

— С вашей полицией я дела еще не имел, — сказал я, — а один знакомый гангстер у меня уже есть.

— Не люблю ни тех, ни других, — сказал Говард и уселся поплотнее. Мотор взревел.

Воздух, горячий и плотный, ударил в щеку, затрепетал — как будто бы над ухом развевалось маленькое знамя. — Говорите прямо, Ник, что вы хотите от бедного сочинителя?

— Вы в одиночку занялись очень опасным делом, Роберт! — из-за ветра я почти кричал. — Я приехал, чтобы прикрыть вашу спину!

— От тех парней, что сзади?

— Может быть! А может быть, от тех, которые впереди! Еще не знаю!

— Здесь не Чикаго! Этим парням придется иметь дело не только с нами!

— Может быть, да, может быть, нет! Даже техасцы предпочитают иметь дело с теми врагами, в которых верят!

— Ничего не понимаю!

— Вы докопались до какой-то тайны! И на вас обратили внимание!

— Ник, закройте окно! Ни черта не слышно!

Я поднял стекло. Оглянулся. "Фордик" приотстал, но упрямо держался в кильватере.

— Наверное, это души Бонни и Клайда все никак не успокоятся… — Говард усмехнулся одними губами. — Ладно, Ник, про опасные дела мы поговорим в более спокойной обстановке…

Он поднял стекло со своей стороны и еще вдавил педаль.

Мы влетели в аллею, как в ущелье меж белых, будто старая кость, стволов.

Солнце замелькало. Чуть зеленоватая листва давала призрачную тень. Мне остро вспомнилось вдруг детство — Тифлис? Поповка? — и я бегу мимо штакетника и стучу палкой по доскам, и запах полыни, и летящий жук…

Огромный жук, сверкнув в последний миг золотом, пулей врезался в стекло машины и размазался, на миг став похожим на страшную зеленую пятерню.

Говард издал густой горловой звук. Мне показалось, что лицо его превратилось в меловую маску. Потом меня бросило на него, и моментально замерзшим взглядом я долго видел летящий на нас тополинный ствол с ярко-красным по затеси знаком Иджеббала Зага…

9

Нужно идти, надев на голову терновый венок, чтобы сказать, о чем думает колодец.

Атуа Мата Рири

— Николай, нам нужно объясниться… — Николай Степанович прошелся по номеру, глядя под ноги. — Николай, нам нужно…

— Что это ты сам с собой разговариваешь? — тревожно спросил Коминт.

— У Анны Андреевны присказка такая была: помню, как ни придет кто-то из нас поздно: "Николай, нам нужно объясниться." Теперь — как шрам на память.

— И чего вам не жилось… — вздохнул Коминт. — Вон мы с Ашхен — сорок лет скоро…

— Время было другое. Принято было практиковать свободную любовь. А закалка старая. Вот и мучились…

— Теперь зато не мучаются… Какая твердая койка. Не мог ты в приличной гостинице номер снять?

— Эту просто в случае чего не жалко… Все это чушь, Коминт. Все это чушь. Ну-ка, давай разъясним себе нашу собственную диспозицию. Итак, вот они мы. Врага мы вроде бы знаем в лицо, но не представляем, где его искать. И мы знаем, что наш враг тоже имеет врага…

— Что значит — где искать? — перебил Коминт. — Каин и эта Дайна…

— Это форпосты. А я говорю об основных силах. Где они, сколько их. Артиллерия, авиация…

— Понял тебя. Все равно: работать придется именно этих.

— Боюсь, что так.

— И тогда, если Каин прячется — то остается одно…

— Вот именно.

— Но баба должна быть крутая. Там, наверное, охранников понапихано… и вообще неожиданно уже не получится… Будет веселее, чем в Будапеште, нет?

— Да. Придется размять кости…

10

Микилл: Тогда расскажи мне сперва о том, что происходило в Илионе. Так все это было, как повествует Гомер?

Петух: Откуда же он мог знать, Микилл, когда во время этих событий Гомер был верблюдом в Бактрии?

Лукиан.

Фамилия гавриловского брата, репортера из "Морды буден", была Бортовой. С ним, опухшим от дешевой водки, Николай Степанович столкнулся утром нос к носу в буфете гостиницы.

— Пристроил я ваше интервью в "Плейбой", — сказал Бортовой, брюзгливо морщась; видимо, казалось ему, что с Николаем Степановичем они расстались вчера. — Не фирма. Платят гроши…

— Здравствуй, Миша, — сказал Николай Степанович.

— Ах, да, не виделись же сегодня… Ну, тогда за встречу? — предложил он, но денег не вынул.