Серое братство

Басага взял на себя управление Гудящим Ульем, и каждое утро две с половиной тысячи воинов выходили из лагеря и укрепляли насыпные валы кольями, разбрасывали железные шарики с шипами, чтобы конница врага калечилась при попытке прорваться к гарнизону. Вскоре вал был отсыпан полностью, окружив Улей железом и деревом, окованным смертоносными остриями клинков, наконечников и шипов. На валах Басага поставил стражу с приказом смотреть во все глаза, и в случае обнаружения мусасирцев поджигать заранее сложенные кучки сухого тростника. В этом была необходимость: гарнизон был большим, и весть о приближении врага будет долго лететь от одного отряда к другому. А дым виден со всех точек лагеря.

С момента стычки нашего отряда с разведкой мусасирцев (оказывается, это были союзники тех, с кем предстояло драться) прошло десять дней, но до сих пор стояла тишина, и это беспокоило Басагу. Он созвал военный совет, пригласив Тиргара, бывшего тысячником и начальником Улья одновременно, своих сотников. О чем они говорили в большой палате — мы не особо старались выяснить. Мастер, пользуясь выпавшей возможностью, отвел меня в сторону от стоянки нашего отряда и тихо зашептал, постоянно оглядываясь:

— Все их потуги бессмысленны. Я смотрел карту и понял, что в Адириях можно пройти и по морю, и через Великую Пустыню. А можно и сквозь нас и все гарнизоны, стоящие в междуречье. Самое лучшее в нашей ситуации — идти вперед с боями, стараясь проникнуть в тыл нисайцев и больно клевать их, пока они, совершенно обезумев, не начнут совершать ошибки.

— Такая авантюра была бы успешной, если в твоем подчинении есть десять-двадцать человек, обладающих такими же способностями как и мы, — вздохнул я.

— Так в чем дело? — усмешка, столь мне знакомая, расползлась по лицу Мастера. — Наберем способных ребят, обучим их.

— Это риск. Они не успеют овладеть всем набором боевых навыков, — возразил я. Мне было понятно, куда клонит Мастер, но с трудом верилось, что за короткий срок нам удастся из безликой массы рабов вылепить настоящих бойцов.

— Предстоят большие битвы, Философ. Те, кого мы чему-то научили, впервые попробуют вкус чужой крови. А оставшиеся в живых и станут тем костяком, на который нарастет мясо. Согласен, что у нас мало времени на все. Нужны годы, да. Только война, в которую мы поневоле оказались втянуты, вдвое быстрее научит их дорожить жизнью.

Я не возражал. Мастер говорил правильно, направляя все свои усилия на одну цель: вернуться в Пафлагонию, соединиться с Братством. Мы нужны там, в который раз повторял я про себя, и ради этого подчинюсь старшинству Мастера, его опыту, его интуиции.

Через неделю томительного ожидания, которое скрашивалось бесконечными тренировками, Мастер попросил Хлыста поговорить с Басагой, чтобы тот разрешил отправить его отряд в глубокую разведку. Ведь сидя в неведении невозможно оценить происходящее вокруг. Вражеские отряды почему-то до сих пор не появлялись на горизонте. Мастер мечтал взять свою полусотню и столько же запасных коней, хорошее оружие и еды на десять дней, чтобы проверить, наконец, куда подевались нисайцы и мусасирцы. Басага опять разворчался, но на этот раз тише обычного. Он уже привык к нововведениям Мастера, задавшегося, кажется, удивлять полководца неожиданными решениями. Да ему самому надоела тревожная тишина, в которой томился гарнизон, постепенно расслабляясь в бездействии. По сути, дело было предрешено. И вскоре гарнизон провожал нас в опасный рейд. Басага привел к нам двух человек и тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Эти люди будут наблюдать за тобой, хитрый бихур. Если в твоих действиях появится корысть и предательство, они лично прирежут тебя.

— Пусть лучше глядят друг за другом, — усмехнулся Мастер. — Какая мне корысть переходить из одних колодок в другие?

Подготовка к походу была завершена, и рано утром пятьдесят два человека выехали из ворот Гудящего Улья и погнали лошадей на полдень, стараясь не растягиваться по дороге. Мы стремились выйти на побережье, где стояли рыбачьи поселки; Мастер считал, что там можно разузнать, не проходили ли недавно чужие корабли в сторону Адирияха, и если — да, то сколько. После этого повернуть к реке Гуржал, текшей с высоких гор и ледников.

— Много их здесь, этих поселков? — поинтересовался на первом привале Мастер у одного из соглядатаев.

— По берегу моря их не слишком много, а вот в междуречье будут встречаться чаще, — пояснил тот.

— Как твое имя?

— Башар.

— А тебя? — Мастер повернулся к другому, ни на миг не оставляющего своего напарника в одиночестве. Сейчас он беспокойно ерзал на месте.

— Друзья называют меня Молотом, — ответил слуга Басаги. — Ты можешь тоже называть…

— Ладно, — согласился Мастер, — пусть так и будет. Я уже предупредил вас, красавцы: если вступим в бой — держаться всем вместе, слушать мои приказы. Это закон командира. Я решил идти в междуречье и там разнюхать кое-что полезное для меня.

Молот попробовал было возразить, уже и руки вскинул для размахивания, как это любили делать ахайцы, но Мастер насмешливо сощурился, и слова соглядатая застряли в горле.