Серпантин

В то время, видимое на фотографии, я еще проводил со своим другом детства. Назовем его Мар. Аналогию приводите сами. Любил устраивать вечеринки у себя дома, которые я посещал с завидным постоянством. Был отчислен из медицинского института сразу после моего ухода из «храма бессмысленного учения», так как ответственным никогда не был, и уж точно не стал бы прилагать усилия по транспортировке меня в какую-то лечебницу. Уверен, что фотография его рук дело. Нужно к нему наведаться и пролить еще немного света на это дело.

8

Я прихожу в себя от сильного удара в живот, способного избавить от всей еды, что есть, была или будет в организме. Впрочем, избавляться мне не от чего, ведь я не ела уже неделю.

Кружащаяся голова никак не может сфокусировать зрение на определенном объекте, потому, значительно убавив в видимости происходящего, я начинаю принюхиваться и прислушиваться к обстановке.

– Подъем, тварь! – крикнул уже знакомый голос.

Так и знала, что добром это не кончится. Не могло кончится. Еще тогда на лице этой мрази я разглядела краткое содержание всех криминальных фильмов с плохим концом, но все равно села с ним в одну машину.

Надо было швырнуть в него табуреткой и рвать когти, что есть сил. Надеюсь, он не против того, что я мысленно буду называть его Поц. Ему идет.

Мне прилетает еще один удар, как будто в знак новоприобретенного имени. Когда я свернулась колачиком от боли, Поц взял меня за шиворот, потащил из задней кабины, а потом скинул на землю, как мешок с цементом.

Солнце в зените бьет холодными лучами в слезящиеся глаза. Ничего не вижу, кроме обочины дороги и леса вдалеке. Боюсь, что Соу меня вряд ли дождется. Ни сегодня, ни завтра, никогда.

Что же, я прожила долгую, пусть и несчастную, жизнь, наполненную красочными событиями, захватывающими историями, интересными событиями и любопытными людьми. Мне много удалось повидать, пережить, испытать на себе, впитать все соки этого паскудного мира увядающей плотью.

Я даже не жалею, что скоро умру, ведь, в конечном итоге, я ждала этого момента последние несколько лет своего существования. Да, именно существования. Ведь то, что происходило со мной за этот долгий промежуток времени, никак не укладывается в те самые пять букв.

Надеюсь только на одно – он не станет закапывать меня заживо. Увы, но у меня не хватит сил пробить гроб рукой изнутри, вылезти наружу, получить солью в пузо, а потом разразиться местью.

С усилием сажусь на землю, закрывая небо рукой от яркого света. Прищуриваясь, я вижу расплывшуюся, во всем поле моего притупленного обзора, жирную скотину, держащую дубинку наготове.

– Ты не переживай, крошка, – захрюкал Поц. ― До отделения мы доберемся. Только окружными путями. Для начала нужно взбодриться. Выглядишь ты сногсшибательно, а состояние у тебя паршивое, значит сопротивляться не сможешь. Грех не воспользоваться таким удобным случаем! Потом все гладко удастся списать на бредовые галлюцинации в ходе алкогольного и наркотического опьянения. Ты ведь употребляешь, вено?

Я открываю рот, пытаясь произнести первое колкое слово, но все, что выходит изо рта – глухой рыбий звук. То есть, полное отсутствие звука. Пустое ничего. Ох, блядство! Я разучилась говорить!

Хрипя, скуля и постанывая, я пытаюсь выдавить из себя хотя бы букву настолько мучительно и долго, что мне на секунду кажется, будто я собираюсь родить пятерню, как минимум.

Быстро ощупав свой язык, гланды и шею, я предполагаю, что дело скорее всего не в телесных повреждениях и вернуть свой голос я смогу через определенное время. Вот только когда? Меня, на минуточку, собирается насиловать Шрек, а я даже позвать на помощь не могу!

– Что, сказать ничего не можешь? Очень хорошо, не люблю болтушек.

Он подошел ближе, опустился на колено и стал приближать ко мне сальное лицо. В следующие мгновение я почувствовала на своем лице, проделанную шершавым языком, скользкую дорожку и влагу от испарины на лице.

Хуебес! Я не знаю, от какой из двух мерзких вещей меня стало воротить сильнее в данный момент – от толстого розового обрубка с налетом, что покусился на мои щеки, или оттого, что он потеет в такой мороз?

Я искривила лицо так уродливо, как только смогла, набрала в рот бассейн слюны и отправила экспресс доставкой прямо в его самодовольную физиономию.

In your face, bitch! Умирать, так от смеха, глядя на то, как подонок с отвращением пытается очистить себя от липкой субстанции.

За мою дерзость, ожидаемо, последовало наказание. На этот раз дубинкой по плечу. Не могу точно определить сейчас, насколько это болезненно. Но готова поспорить, что если я выживу, то буду сетовать о том, что не скончалась, ведь мучиться от нарастающей боли с возвращением ощущений мне придется еще долго.